Произошло же следующее. Горизонт затянули тучи, и различить в дожде и тумане ни в бинокль, ни тем более невооружённым глазом картину маршрута было невозможно.
Нахимов, накануне похода тщательно изучивший, по своему обыкновению, карту, знал, что здесь должны быть сплошные шхеры и отмели, и, скорее всего, при отсутствии видимости эскадру опасно несёт прямо на эти мелкие скалистые острова.
В подобных случаях на флоте, впрочем, как и в армии, непреложный закон – срочно доложить вышестоящему начальству, после чего ждать указаний и ничего не предпринимать.
Именно так Нахимов и поступил, экстренно сообщив: корабли идут на камни. Но командование этот сигнал тревоги не получило. И тут мгновенно созрело решение оповестить другие корабли: «Паллада», резко выйдя из строя, передала: «Следуйте за мной».
Не один Нахимов заметил, что впотьмах эскадра сбилась с курса. Другие капитаны тотчас среагировали на предупреждение и этим спасли свои суда. Правда, шедший первым корабль «Арсис» всё же наскочил на камни и получил серьёзные повреждения, а ещё два – «Императрица Александра» и шхуна «Град» – хоть и пострадали, но отделались сравнительно легко.
Конечно, Нахимов очень рисковал. Ошибись он в расчетах, ему было бы несдобровать, и на дальнейшей карьере пришлось бы поставить крест.
По призванию
Моряк по призванию, Нахимов плохо сходился с людьми, которые выбрали военно-морскую службу то ли по случайности, то ли по недоразумению и тяготились ею, отбывая как невыносимую и мучительную повинность.
Для Нахимова же море было его стихией. Он побывал во многих частях света, помнил каждый порт, в который когда-либо заходил, и не хуже опытного лоцмана мог преодолеть трудные проходы к причалу.
В то время признанными мастерами морского дела считались английские моряки, но, по мнению Павла Степановича, русские ни в чём им не уступали, а где-то могли и фору дать.
Однажды в Англии, наблюдая, как монотонно, вяло и безразлично выполняют свои обязанности судовые работники, Нахимов заметил товарищу:
– Без огонька работают, без интереса. Не то что наши.
– Что ты имеешь в виду, Паша?
– Что работают механически, равнодушно, без любви к вещам. Посмотри, им всё равно, что делают. Ни у кого глаз не горит.
Он хотел, чтобы матросы из его экипажа не чувствовали себя подневольными людьми, которыми можно как угодно помыкать.
Требовательный и взыскательный, он не давал спуску тем, кто по лености или нерадивости допускал какой-то промах, но зато всегда доброжелательно относился к исправно нёсшим службу и ласково называл их братишками.
Матросы для Нахимова – такие же члены команды, как и офицеры. Павел Степанович был убеждённым противником того, чтобы держать их в постоянном страхе, унижать, оскорблять их человеческое достоинство. «Необходимо поощрение сочувствием; нужна любовь к своему делу», – говорил он.
Любителям муштры и рукоприкладства Нахимов не уставал повторять: «Не учите матросов, как попугаев. Добейтесь, чтобы они сознательно относились к своему делу. Не мучьте их, не запугивайте, а тем паче не презирайте как простолюдинов или низший сорт. Они всё замечают и мотают на ус. Матрос, даже если на вид что ни на есть мужик лапотный, всё равно русский человек, а значит, сметлив, смышлён, башковит и, помяните моё слово, ещё вас, господ, обставит. Не обижайте матросов, не давайте их в обиду и не надоедайте им назиданиями. Не слова, а мысли им передавайте».
Корабельная пушка Конец XVIII в.
Карона́да Начало XIX в.
Он подавал личный пример того, как можно и нужно общаться и обращаться с рядовым составом. Сохранилось воспоминание офицера-сослуживца, как капитан преподал матросу урок артиллерии. Разговор с ним он начал так:
– Ты видал бомбу?
– Видал.
– Ну, зачем говорят, что она бомба, а не ядро? Матрос молчал.
– Ты знаешь, что такое булка?
– Знаю.
– И пирог знаешь, что такое?
– Знаю.
– Ну вот тебе: булка – ядро, а пирог – бомба. Только в неё не сыр, а порох кладут. Ну, что такое бомба?
– Ядро с порохом, – отвечал матрос.
– Дельно! Дельно! Довольно с тебя на первый раз.
Нахимов остался доволен тем, что в один присест довёл до ума матроса, а тот быстро ухватил, чем цельнолитое шарообразное ядро отличается от начинённого порохом разрывного снаряда – бомбы.
Любимец флота
Нахимову ещё не было и тридцати, когда его назначили командиром боевого корабля, и чуть больше сорока, когда он был произведён в контр-адмиралы.
Переведясь в 1834 году с Балтики под командование Лазарева, Павел Степанович стал любимцем всего Черноморского флота. У него не было ни жены, ни детей, ведь никакой жизни, помимо морской службы, для него не существовало. Но он и не жалел об этом, потому что любил море, корабли, солёный ветер, любил братство по оружию, которое так сближает людей во время боя. Его домом был корабль, а его семьёй – подчинённые ему офицеры и матросы, которые души в нём не чаяли.
Он вёл аскетичный образ жизни, избегая излишеств и обходясь лишь самым необходимым. В еде он был крайне непривередлив, в быту более чем неприхотлив, а гражданской одежде неизменно предпочитал военную форму: мундир, шинель, фуражку с козырьком.
Несмотря на то что женщины постоянно одаривали Нахимова знаками внимания, он так и не женился. Он считал, что не вправе связывать себя семейными узами, потому что постоянно смотрит смерти в лицо и жена завтра может стать вдовой. Он и офицерам своим советовал не спешить с женитьбой или вовсе отказаться от неё, чтобы никого в будущем не обездолить и не оставить детей сиротами.
Будучи прославленным флотоводцем, держал он себя скромно и просто, каждый лишний рубль тратил на своих матросов и, заботясь о них, сам привык обходиться малым.
Нахимов материально поддерживал не только своего брата матроса, но и отставных, инвалидов, получивших ранения и увечья на поле боя, вдов и сирот моряков. Денег обычно не хватало, и тогда он брал взаймы в счет будущей зарплаты, из-за чего не вылезал из долгов. Некоторые офицеры следовали примеру Нахимова, а тех, кто уклонялся от благотворительности, он с искренним недоумением спрашивал:
– На что вам деньги? В карты играть да вино пить?
Разумеется, тут же находились любители того и другого, которые не стыдились в этом признаться и заявляли, что таким образом развлекаются и разгоняют скуку.
– Экое барство, – не столько возмущался, сколько удивлялся адмирал. – У людей нужда горькая, детей семеро по лавкам, а вы потакаете своим весёлым прихотям.
Как-то на набережной к Нахимову