– Катка, пожалуйста!
– Да, я спрошу.
– Ну позвони прямо сейчас своему брату, а? Или напиши.
Что тут такого? Почему ему вообще быть против? Если брат не дома, значит я на паука только посмотрю, не буду открывать террариум и всякое такое, я же не дурочка.
– Он сейчас на тренировке, – говорит Катка.
– До которого часа? – спрашиваю я. А мама опять:
– Мили, перестань немедленно. – Слово «немедленно» она произносит таким тоном, что лучше помалкивать.
– Ну, я пойду, – говорит Катка, а я на нее дуюсь. – Я спрошу, – обещает она мне, но я все равно злюсь.
Почему мы просто не можем пойти и подождать, пока ее брат вернется с тренировки? Я встаю и ухожу в дом и уже не слушаю, что говорит мама. Скорее всего, объясняет Катке, что я странная и иногда веду себя ужасно, хотя сейчас она сама виновата. Я сижу и смотрю на свой аквариум: там сомик чистит стекло, а остальные просто плавают, и тут мама стучит в дверь. Она знает, что я злюсь и не хочу ее видеть, я даже не говорю «войдите», – все равно она войдет, а стучит просто так, для виду. Но она стучит второй раз.
– Войдите, – тогда уж говорю я.
Но входит не мама, а Катка.
– Пошли сейчас, если хочешь.
Я вскакиваю, я так рада, что как будто даже понимаю, почему люди иногда от радости обнимаются. Я, конечно, не бросаюсь обниматься, но, наверное, в такой момент я была бы не против, если бы кто-нибудь так сделал. Интересно.
– Но по дороге я все равно зайду в библиотеку, – говорит Катка.
Нас трое
М Мы шагаем рядышком на автобусную остановку и молчим, да и о чем нам говорить? Мне не терпится увидеть паука, такое чувство, как будто у меня день рождения, я пытаюсь представить, что это за вид, как он будет выглядеть, даст ли себя погладить, а может, я впервые в жизни посажу себе на руку настоящего огромного паука. Я подпрыгиваю вокруг Катки на остановке, автобуса мы ждем бесконечно долго.
– Может, пойдем пешком? – спрашиваю я, но тут подъезжает автобус.
Мы заходим и видим, что прямо у двери сидят три девочки. Заметив их, Катка начинает вести себя очень странно. Она здоровается – значит, они знакомы, – а мне шепчет:
– Слушай, пойди сядь где-нибудь там, ладно? – и показывает вперед.
– Зачем?
– Просто пойди и сядь.
Я не понимаю, но сажусь впереди у окошка, чтобы она могла сесть рядом. Но Катка проходит чуть дальше и остается стоять. Я думала, что она хочет поболтать со своими одноклассницами и поэтому отогнала меня, но она стоит вообще в другом месте.
Так мы и едем, но потом девочки встают, подходят к ней и заводят разговор. Видно, это совсем не ее подружки, потому что говорят они с Каткой очень противно. И называют ее «кабанчиком». Еще я расслышала, как они говорят, что от нее воняет, и спрашивают, когда она последний раз мылась. Катка отвечает: «Очень смешно», – но голос у нее такой, будто она вот-вот заплачет, девочкам это тоже явно слышно. И тем громче они смеются. Тогда я встаю и подхожу к ним.
– Оставьте ее в покое, – говорю я.
Я не боюсь, что надо мной будут смеяться, потому что надо мной часто посмеиваются, ну то есть не часто, но бывает, и мне плевать.
– Чего-чего? – говорит одна из них. – У Кабанчика нашлась умственно отсталая защитница? – Она поворачивается к остальным: – Я знаю эту, моя сестра ходила с ней в биологический кружок, она просто взяла и выпустила всех зверей на улицу.
Вранье, но это сейчас неважно.
– Сестра сказала, что она умственно отсталая, – объясняет она им.
– А у тебя зубы как у лошади, – говорю я. – И мерзкий прыщ.
Остальные две ржут, а Катка говорит мне:
– Перестань.
– Я? Пусть они перестанут. Зачем вы нас обзываете? Мы просто едем в библиотеку.
Теперь они все три так заржали, будто это самая удачная шутка на свете.
– Эй, иди садись, – командует мне Катка, как будто она главная.
– Смотрите-ка, наш Кабанчик нанялась нянькой для дебилов.
– Я никакая не нянька, – отрезала Катка, могла бы вообще-то сказать, что и я не дебилка. К счастью, нам выходить, и девочки только выкрикивают нам вслед «кабанчик», и «отсталая», и еще что-то в том же духе.
Мы снова идем молча рядом, но от праздничного настроения не осталось и следа. Катка, кажется, вот-вот заплачет. Она шагает очень быстро.
– Подожди меня, ты слишком быстро идешь.
– Ну и не ходи за мной! – Она поворачивается ко мне и почти кричит.
Я останавливаюсь как вкопанная. Почему она так гадко со мной разговаривает? Я же хотела ей помочь, а она за меня даже не заступилась.
– Почему ты просто не могла сидеть и помалкивать?
– Я хотела тебе помочь! А ты им позволила меня обзывать.
– Меня они тоже обзывают, и что дальше? Ты только всё испортила. Я пришла к вам в гости, когда ты попросила, веду тебя к нам смотреть отвратительного паука, хотя у меня ужасный брат, только потому, что хотела тебя порадовать, а ты не могла просто посидеть тихо.
Это ужасно несправедливо, ведь я старалась ей помочь, а она на меня так мерзко кричит.
– Никуда я с тобой не пойду!
– Ну и не надо! Отлично!
– А ты не ходи больше на мое место в парке! – кричу я еще.
– Да плевала я на твой парк! Подавись им!
– Ты толстая!
– А ты умственно отсталая!
Потом я поворачиваюсь и ухожу, пусть она катится ко всем чертям. В какой-то момент я все-таки оборачиваюсь, Катка уже ушла, ее нигде не видно. Мне вдруг делается ужасно грустно. Наверное, это всё из-за птицееда, из-за того, что я его не увижу, а с чего бы еще?
Я возвращаюсь домой пешком, мама расспрашивает про паука, я, к счастью, в птицеедах хорошо разбираюсь, так что могу все выдумать, и только когда она спрашивает, как зовут Каткиного брата, я в замешательстве. Мама качает головой:
– Мили, ну ты и фрукт, – говорит она, но в хорошем смысле: просто, мол, я