То есть пока что меня никто и не звал. К тому же нужно вернуть телефон тому парню, видимо, его зовут Франта, и я уже обещала Петру встретиться после школы. Значит, почитать не получится, но с телефоном я быстро разберусь, а потом наконец-то буду читать. Ох нет, сегодня же у меня теннис… Настроение у меня сразу портится: почему ни дня нельзя пожить спокойно?
Пока я размышляю обо всем этом, математика заканчивается, и нам нужно перейти в другой класс на чешский. А в коридоре возле лестницы стоят мой ужасный братец и Матей. Я, конечно, к ним не подхожу, но смотрю на Матея и снова вспоминаю про теннис: ведь последний раз мы виделись перед теннисом. В следующем году он перейдет в старшую школу, и я буду видеть его очень редко, может, они вообще будут учиться с моим братом порознь и перестанут дружить. Надо что-то предпринять, пока он еще тут, но впереди почти целый учебный год, и когда я похудею, а это случится уже скоро, я начну с ним разговаривать. А сейчас все равно поговорить не получится, ведь там мой брат.
И пока я так украдкой на него поглядываю, Матей вдруг машет мне рукой и подзывает к ним, но я не пойду, я качаю головой и тоже машу в ответ, типа привет, всё ок. Но всё совсем не ок, надо было подойти, какая же я нелепая и всегда буду нелепой, я никогда не похудею и со мной никогда не захочет встречаться парень вроде Матея, и ролик тоже нелепый, никто со мной из-за него не начнет дружить. И снова я мечтаю только о том, чтобы оказаться где-нибудь в тишине с книгой и ни о чем не думать, но тут Матей кричит мне:
– Я тебя видел, это было супер!
А второй друг брата показывает мне большой палец, и я чувствую, что краснею, вечно у меня эти пятна выступают на щеках, и кричу:
– Спасибо!
Правда, прозвучало это как какой-то мышиный писк, не знаю, в общем, ужасно прозвучало, и вот я поворачиваюсь и иду на чешский и чувствую себя ужасно и прекрасно одновременно… «Я тебя видел, это было супер».
Весь чешский я мечтаю о том, как подхожу к Матею и мы начинаем разговаривать, а потом он говорит: «С тобой так классно разговаривать, пойдем гулять после школы». Мы идем гулять на речку и там целуемся, но тут учительница мне делает замечание, потому что я понятия не имею, что мы делаем, а наша чешка очень противная и совсем меня не любит, хотя я столько читаю, могла бы это ценить.
Но, несмотря на замечание в дневнике и пусть даже у меня сегодня теннис, все равно день просто отличный.
П У нас в школе запрещены телефоны, точнее, их надо оставлять в запертом шкафчике, так что я обычно даже не беру с собой телефон – и до обеда ни о чем не подозреваю. Я жду себе Катку у ее дома, там ни клочка тени, и мне так жарко в одной футболке, что сразу ясно: так я точно не простужусь. Что бы такого съесть испорченного, раз так? Однажды я выпил скисшее молоко, и меня тут же вырвало. Да, но мне-то нужно придумать что-то, чтобы не вытошнить это сразу.
Хотя можно выпить скисшее молоко за день до отъезда, пусть родители увидят, что меня рвет и так ехать нельзя. Что ж, неплохая идея, правда, меня уже заранее от нее тошнит.
Наконец приходит Катка, ей нужно зайти домой за теннисной ракеткой, а потом мы можем идти.
– Но куда?
– Наверное, в Милину школу, где ему еще учиться?
– Но уже три, он, скорее всего, давно дома.
– Может, он остается на продленке. Ну, или хотя бы выясним, как его зовут.
– А купим опять лангош по дороге? – предлагаю я, потому что не обедал. Мы с Томом не обедаем в школе, ведь мама сидит дома с Луцкой и может сама готовить, так что и на продленку мы тоже не остаемся. Но я теперь не возвращаюсь после школы сразу домой назло родителям, вчера они из-за того, что сорвалась покупка ботинок, опять велели мне после школы сразу домой, но это ничего не значит. Папа все равно на работе, а потом возит Тома на тренировки, а у мамы Луцка, вообще-то я считал, что никого особо не беспокоит, где я и что делаю. Но если они злятся, то тем лучше, меня тоже бесит, что они отправляют меня в лесную школу, когда я не хочу. А теперь мне еще из-за них придется пить скисшее молоко.
– Да, давай купим лангош, хорошая идея. А что это ты так скривился? – говорит Катка.
Мы покупаем по лангошу с сыром и уплетаем их на лавочке у ларька, а потом отправляемся к школе имени Масарика. Ужасно жарко, поэтому по дороге мы еще съедаем по мороженому. Возле школы мы начинаем расспрашивать ребят, которые выходят оттуда, сначала мы не знаем, как описать того мальчика, но потом уже говорим просто «такой со странными ногами и на костылях». Его зовут Франта, а фамилия у него Хвала, и потом мы выясняем, где он живет и что на продленку он не остается, так что идем искать его дом.
– Слушай, Катка, а что можно съесть, чтобы потом несколько дней было очень плохо?
Катка смотрит на меня удивленно.
– Зачем?
Я мотаю головой: мол, ничего, просто так.
– Наверное, стухшее мясо, – говорит она в конце концов. – Но лучше так не делай, это правда отвратительно.
Мы доходим до той улицы,