Я дописал инструкции и прочитал их Аманде вслух.
Дорогой друг,
поздравляю! Ты попал в число тех немногих, кому повезет первыми в мире услышать потрясающие, захватывающие выпуски «Радио Попова», которые помогут расширить твой кругозор. Тебе нужно сделать вот что.
РАДИОПРИЕМНИК. Раздобудь до пятницы работающее радио. Если не найдешь дома, поспрашивай у соседей или посмотри на чердаке. Когда найдешь, спрячь его под подушкой. После этого надо будет только дождаться нужного часа.
ЧАСТОТА. Настрой радио на 1895 FM.
ВРЕМЯ. Постарайся не заснуть в ночь на субботу! Выпуск начнется в 3:00.
ПОДГОТОВКА. Закрой дверь у себя в комнате и поставь радио на подоконник. Вытяни антенну и включи радио в нужное время. И слушай.
БЕЗОПАСНОСТЬ. Когда выпуск закончится, спрячь радио там, где никто его не найдет. Его надо будет достать на следующей неделе в то же время. Не рассказывай никому про «Радио Попова»! Это важно.
Аманда наклонилась вынуть из печи пирог и сказала, что ей добавить нечего. Я начал переписывать инструкции на листочки, и вдруг мне в голову пришло еще кое-что:
– А если кто-нибудь из детей не умеет читать? Или не умеет определять время по часам?
– Верно… – Аманда вдохнула пар от горячего пирога. – Божественно!
Аманда поставила пирог на край плиты, закрыла глаза и забормотала что-то, загибая пальцы, как будто считала в уме. Открыв глаза, она сказала, что если уши ее не обманывают, среди одиноких детей есть двое, маленькая девочка и мальчик чуть постарше, которые, возможно, не умеют читать.
– У девочки, как я понимаю, есть старший брат, он ей поможет. А вот для мальчика надо что-то придумать.
Мой взгляд упал на чертежи Попова, оставшиеся на столе. И меня осенило.
– Инструкции надо нарисовать! Как Попов.
– Отличная идея! – Аманда поставила на стол две розетки с чайными ложечками. – И почему она не пришла в голову мне самой?
Аманда разложила пирог по розеткам и полила ванильным соусом. Я ел и одновременно рисовал комикс, в котором изображалось, сколько ночей мальчику нужно проспать до начала выпуска, в каком положении должны быть стрелки часов, когда надо включить радио, как подготовить радио перед выпуском и куда спрятать после. Самым сложным оказалось объяснить картинкой, что все должно происходить за закрытой дверью, втайне от остальных.
Вздохи за дверью
Наконец настала ночь, которой я целую неделю ждал как горячей каши: Аманда согласилась взять меня с собой разносить газеты. Я начал собираться. На столе лежали стопкой шесть инструкций, одна – с моим комиксом в дополнение.
– Вообще-то хватит пяти, – сказала Аманда.
– Почему? – не понял я. – В прошлый раз ты сказала упаковать шесть пар носков, а перед этим шесть яблок. И бутербродов ты всегда делаешь шесть штук. Кого мы не посчитали?
– Если быть точными, я не посчитала двоих, – ответила Аманда. – Одна из них – та маленькая девочка, про которую я тебе рассказывала. Ей не нужна собственная инструкция, потому что они могут слушать радио вместе с братом. Если уши меня не обманывают, она часто приходит в кровать к брату, когда ей не спится.
– А кто второй? Значит, посылок должно было быть семь?
– Память у тебя девичья. – Аманда вытряхнула из бумажного пакета на стол кучку шоколадных батончиков. – Тебе-то инструкции не нужны, потому что ты сам их написал. И, даю слово, яблоки ты у меня тут можешь есть, пока не треснешь!
– Ясно, – тихо проговорил я и машинально пересчитал батончики на столе. – То есть их шесть, не считая меня, и из них двое – брат с сестрой.
– Шесть – это только на моей территории, – уточнила Аманда. – По крайней мере пока.
– В каком смысле – пока?
– Ситуация часто меняется. Кто-то, кто долго вздыхал, может быть, завтра перестанет. А кто-то другой, у кого не было никакой причины печалиться, завздыхает так, что у меня уши заноют.
Аманда отвела с лица волосы и пощипала себя за мочку уха. На секунду мне показалось, что ухо качнулось, будто кивнуло. Эти уши, живущие своей жизнью, растущие из головы самостоятельные существа, так меня смущали, что я отвел глаза и постарался сосредоточиться на сборах.
Ночь была ясная. Над лужайкой поблескивали звезды, в крышах гаражей в проулке, который я называл теперь про себя Одиноким, отражался лунный свет. Аманда сходила на пункт выдачи за газетами и уложила их в тележку. Она сказала, что всегда берет пару газет про запас. Никогда не знаешь, вдруг попадется новенький, тогда можно будет положить ему в газету хотя бы яблоко. Мне пришлось подождать Аманду на автобусной остановке неподалеку, чтобы не привлекать внимание других почтальонов. Потом мы отошли за остановку и под прикрытием кустов вложили в газеты шесть шоколадных батончиков, пять инструкций и два карманных радио. И отправились в путь. Мы приподнимали крышки и бросали в почтовые щели газеты – просто газеты, в которых не было ничего лишнего: ни крошки, ни яблочного семечка.
Наконец мы дошли до первого подопечного. Аманда замедлила шаги, прижала ухо к двери и прислушалась. Я вспомнил, как сам стоял по другую сторону двери, не зная, кто там снаружи. А сейчас – есть ли за этой дверью кто-нибудь? Кто же?
Аманда вздрогнула, и я заметил, что у нее под волосами что-то шевельнулось. Из-под волос медленно показались уши, они расширились и затрепетали, будто ища что-то в воздухе. Мгновение спустя уши замерли и вдруг задрожали, в точности как тогда в погребе. Это было такое странное зрелище, что я застыл на месте. Аманда, наоборот, заторопилась. Она вытащила из сумки один из свертков, предназначенных для Забытых, и протолкнула его в щель для писем. Послышался легкий стук, а потом топот маленьких ног. Кто-то, ждавший газету, подхватил ее и убежал.
Мы собирались уже идти дальше, но тут Аманда заметила что-то на полу возле двери и наклонилась, чтобы подобрать. Это оказалось маленькое зеленое яблоко.
– Ну разумеется. – Аманда вздохнула и сунула яблоко в карман. – Он не любит зеленые яблоки. Каждый раз возвращает их перед моим приходом.
– Зачем тогда ты ему их навязываешь?
– Навязываю? – наморщив лоб, переспросила Аманда скорее сама себя, чем меня. – Наверное, надеюсь, что он привыкнет. Я в детстве тоже не любила кашу, а теперь вот ем ее каждый день.
На улице Аманда взялась за ручку тележки и покатила ее по пустой улице. Я подумал о мальчишке, который не любит