Отец не сдается
В один из вечеров мы с Ирис снова сидели на берегу. Ирис позвала меня туда сразу после школы, чтобы рассказать что-то важное и неотложное. Мы сели, Ирис сунула мне в руку клочок бумажки и велела прочитать. Это было объявление, в котором просили сообщать сведения о незаконном радио под названием «Радио Попова». Давший объявление точно знал о том, что программа выходит в эфир только по ночам. Радио описывалось как подозрительное, возможно, даже опасное. За сведения, которые наведут на след, обещалось королевское вознаграждение. Для связи был указан отцовский телефон.
Я онемело смотрел на листок, не зная, что сказать. Похоже, отец опять разогнался и тормозить не планирует. Я смял бумажку в плотный комок и сжал так крепко, что заныло запястье.
– Так и знала, что из-за этой фотографии будут проблемы. – Ирис прикусила губу. – Надо же было так сглупить!
– Да, похоже, отец не собирается отступать. Где ты это нашла?
– На Керамической улице, на трансформаторной будке. Я сделала так же, как Аманда, – сорвала все, которые нашла.
Вода в реке была черная и холодная. Эта чернота проникала в мой мозг, утягивала все глубже в свою ледяную тьму. С тех пор как отец вернулся, жизнь стала совсем непредсказуемой. Все время приходилось быть начеку, чтобы не пропустить какое-нибудь странное объявление на углу. Годами я был невидимым, а теперь вдруг все мной заинтересовались. Отец развешивает про меня объявления, Астер прячет в школьной подсобке, Харламовский таращится по вечерам своими черными глазками, кто-то пишет дурацкие буквы там, где я хожу в школу… А теперь еще Ирис, моя лучшая подруга, лезет в мои дела!
– А что ты делала на Керамической улице?
– Да просто сходила посмотреть.
– Ты все еще шпионишь за отцом?
– А если и так? Твой отец явно в чем-то замешан.
– Да-а?
– А тебе это совсем не интересно?
– Нет.
– Совсем-совсем? – Ирис не дала мне ответить. – Я последила за твоим отцом после того, как наткнулась на эти объявления. Так что, рассказать тебе, что я обнаружила?
– Расскажи, – тихо проговорил я, хотя мне и не понравилось, что Ирис стала в одиночку следить за отцом, как будто я сам не могу разобраться со своими делами.
– Ну слушай.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: Керамическая улица, 4.
Отец выходит из дома и идет к остановке. Садится в автобус. Ирис проскальзывает следом. Ирис проходит мимо отца, набросив на голову капюшон, поэтому отец не узнаёт ее. Он выходит из автобуса на окраине города, застроенной уродливыми складскими зданиями. Ирис идет за ним, соблюдая дистанцию. Отец подходит к невысокому неказистому зданию. На стене табличка: «Клуб радиолюбителей». Отец стучит в дверь. Ему открывает растрепанная женщина в больших очках-шестигранниках.
ОТЕЦ: Добрый день. Это я звонил насчет незаконного радио.
ЖЕНЩИНА: Да-да… Насчет чего-чего?
ОТЕЦ: Я собираю сведения о подозрительном радиоканале.
ЖЕНЩИНА: А, об этом… Ребятишки балуются. Хе-хе-хе. Ну заходите.
Отец входит. Женщина закрывает дверь. Ирис прячется за ржавыми бочками во дворе. И ждет. Ждет. Ждет.
Наконец отец выходит из здания и удаляется. Ирис вылезает из-за бочек и стучит в дверь. Ей открывает та же женщина. За спиной у женщины – плохо освещенная комната, полная старых радиоприемников и всяких проводков.
ИРИС: Я хотела бы кое-что спросить про старые радио.
ЖЕНЩИНА: Вот вас развелось-то, спрашивальщиков. Обычно никто не заходит. Одна-одинешенька сижу. Хе-хе-хе!
ИРИС: А что, этот человек тоже что-то спрашивал?
ЖЕНЩИНА: Спрашивал про один радиоканал.
ИРИС: И что хотел узнать?
ЖЕНЩИНА: Сведения какие-то хотел. Видно, решил, что это что-то опасное. Хе-хе-хе! Ребятишки балуются, да и всё. Говорил, заплатит, так я обещала помочь. Хе-хе-хе!
ИРИС: Он что, еще вернется?
ЖЕНЩИНА: Вернется, в субботу ночью. Хочет поискать этот канал и послушать. Глупости всё. Хе-хе-хе!
ИРИС: Хе-хе-хе!
Женщина резко замолкает. Наступает тишина. Ирис понимает, что сделала ошибку, не стоило ее передразнивать. Женщина сурово смотрит на Ирис.
ЖЕНЩИНА: А ты что тут все выспрашиваешь?
ИРИС: Я просто…
Женщина захлопывает дверь. Ирис уходит.
– Похоже, в следующий раз у «Радио Попова» прибавится слушателей, – заметила Ирис.
– Что же теперь делать?
– Наверное, придется пропустить одну передачу. Если твой отец ничего не найдет, он решит, что на обороте фотографии была написана какая-то ерунда. Что просто кто-то балуется, как сказала эта Хе-Хе-Хе.
– Даже не знаю. Передачу все ждут, – пробормотал я и уставился на реку.
По реке бежала чуть заметная рябь. Небо затянули облака, пошел снег. Большие мокрые снежинки опускались на реку и сразу таяли. Я смотрел на движение водной поверхности и думал. Что же делать? Сказать «прощай» всей этой затее и «Радио Попова»? Похоронить все будущие выпуски под первым снегом?
Ирис села поудобнее и плотнее завернулась в шарф.
– Скоро Рождество, – проговорила она без всякого выражения.
– Да, – сказал я и улыбнулся, подумав, как буду праздновать Рождество у Аманды. – Впервые за долгое время я жду Рождества.
– А я не жду, – вздохнула Ирис. – Ненавижу Рождество. Родители каждый год обещают, что уж в этом-то году у нас обязательно будет хороший спокойный вечер, – и каждый раз всё портят. Им бы поесть да напиться – напиться, конечно, важнее. В прошлом году мне подарили ночную рубашку размером на пятилетнюю девочку.
– Ну, они хотя бы попытались, – утешил я. – А хочешь, приходи тоже отмечать к Аманде! Скажи дома, что едешь в лагерь. Или что записалась волонтерить, помогаешь какой-нибудь старушке выгуливать собачку.
– Все Рождество выгуливаю собачку? Кто в это поверит!
– Ну, скажи, что тебе надо посидеть со старушкой, чтобы ей было не так одиноко. Это-то можно.
Ирис равнодушно пожала плечами. Она молча смотрела на медленно проплывающий по реке полиэтиленовый пакет. Я занервничал. Почему она молчит? Я сказал какую-то глупость? Или она обиделась? Может, она все-таки хочет побыть дома на Рождество.
– А что скажет Аманда? – спросила она наконец.
– А это мы у нее и узнаем! – облегченно выдохнул я. – Вот хоть сейчас!
Ирис опять ничего не ответила. Она нахмурила лоб, как будто задумалась о чем-то важном.
– А остальные? – Она не отрывала взгляд от реки.
– Кто «остальные»?
– Ну, они… То есть мы.
Ирис снова замолчала и повернулась ко мне. Глаза у нее блестели, она смотрела на меня, будто ждала,