А домик брусничный, веранда и сад
звенят голосами забытых ребят.
Здесь кошка с вороной встречают гостей,
здесь яблоки разных сортов и мастей,
а чудо-Аманда всех лучше и краше,
и чуткие уши трепещут над кашей.
Аэлита, боровинка,
мельба, штрифель, и ранет,
и антоновка с кислинкой —
всем рождественский привет!
Хозяева, гости – все в сборе у нас,
и кто-то включает по радио джаз.
Да это Альфред – поглядите-ка, вот он!
Мы слушали голос его по субботам.
Все люди когда-то ребятами были,
иные за выпивкой всё позабыли,
у этих работа, а те далеко…
А радость ребенку доставить легко.
Аэлита, боровинка,
мельба, штрифель, и ранет,
и антоновка с кислинкой —
всем рождественский привет!
Спасибо Аманде за радость и смех,
веселья и яблок хватило на всех.
И несколько строчек от слова до слова
запомнить вас просит команда Попова:
Пусть люди людьми остаются на свете
и не забывают, что есть у них дети.
Пусть радиоволны струятся в эфир
и мир вам несут, и рождественский пир!
Фотография
Ранним утром после праздника, когда я уже улегся в гамак, но еще не заснул, Аманда поднялась ко мне на антресоль. Они с Астером развели гостей по домам, прежде чем кто-то успел их хватиться. Унни наконец согласилась пожить у Астера – временно, пока ей ищут новый дом, в котором можно будет рисовать и будет тепло зимой.
– Уникальный случай, просто уникальный, – покачала головой Аманда.
– Ты про Унни?
– Скорее про то, что я ее не обнаружила. Хотя я почти каждую ночь ходила мимо ее жилища.
Аманда сказала, что последние недели перед Рождеством уши у нее подрагивали в Одиноком проулке, но почему-то не привели ее к нужному месту. Она даже заглядывала в сараи, но ни разу не дошла до того последнего, в котором Унни ночевала. Я вспомнил, как совсем еще недавно Аманда останавливалась и всматривалась в щель между сараями, но потом решила, что ошиблась.
– Я подумала тогда: ну кто может жить в темном холодном сарае? – Аманда покачала головой. – Наверное, Унни была слишком уж близко. Или ее упрямство как-то заглушало вздохи.
Я представил, как Унни злилась на радио в холодном сарае на глазах у Астера, и мне стало смешно. Прошлая ночь казалась теперь чем-то нереальным, и все-таки она была в реальности, как будто тот чудесный момент, когда границы мира сдвинулись и невозможное стало возможным, все-таки наступил. Как будто литосферные плиты вдруг сладко потянулись или вулканы закашлялись, предупреждая: мы тут. Угадай, что сейчас будет! Все события этой ночи снова забурлили у меня в голове, и очнулся я, только когда Аманда позвала меня по имени.
– Альфред, – ласково проговорила она. – Ты помнишь, в ту ночь, когда мы встречались с твоим отцом, я сказала, что тебя ждет рождественский подарок?
– Ну да, та бумага, которую отец тебе передал.
– И это еще не всё. – Аманда протянула мне фотографию. – С Рождеством, Альфред! Это тебе.
Я сел, облокотившись на подушку, и взял фотографию. На ней молодая женщина улыбалась спящему младенцу. Сначала фотография не пробудила во мне никаких чувств – ну фотография и фотография, один щелк затвора, – но, когда я присмотрелся, мне пригрезилось в ней что-то знакомое.
– У вас похожая улыбка, – сказала Аманда.
Я поднес руку сначала к своим обветренным губам, потом к губам женщины на фото.
– Мама, – прошептал я.
– Да. И, похоже, она счастлива держать тебя на руках.
– Где ты взяла эту фотографию?
– Твой отец просил передать тебе. Пришлось немножко надавить на него, чтобы он ее нашел.
– Но у него не должно было остаться ничего от мамы, – смущенно пробормотал я. – Он всегда говорил, что ничего о ней не знает. Что она вдруг однажды бесследно исчезла.
– А ты и поверил, – Аманда покачала головой, – что мама просто взяла и пропала.
Я пожал плечами и покрепче сжал фотографию. Я надеялся, что смогу с ее помощью вспомнить что-то, смогу увидеть хоть крошечный отблеск прошлого – но нет, фотография не пробудила во мне воспоминаний: когда ее сделали, я был слишком мал.
– Твоя мама была серьезно больна, – сказала Аманда. – Она уже знала, что умирает, когда была сделана эта фотография. Поэтому она заранее с тобой попрощалась и оставила тебя на попечение отца.
– Но почему отец ничего не рассказывал? Зачем он всегда говорил, что она исчезла?
– После ее смерти твой отец так расстроился и помрачился рассудком, что не нашел в себе сил сказать тебе правду, – ответила Аманда. – А чем дольше живешь с тайной, тем сложнее от нее избавиться. Твой отец повторял тебе эту историю, пока сам в нее не поверил. Бывает, человек перестает различать, что в его словах правда, а что нет.
Мне казалось странным, что отец ошибся в такой важной вещи – маминой истории. Но, наверное, горе действительно перепутало у отца в голове воспоминания с воображением. Может, когда-нибудь они снова встанут по местам и отец вспомнит всё получше. Я смотрел на фотографию и пытался представить, как выглядела мама, когда двигалась или сидела с чашкой кофе. Это было нелегко, но по крайней мере теперь, после многих лет неизвестности, мне было на что опереться, чтобы увидеть ее мысленным взором.
Аманда взяла мою руку и легонько пожала ее. Потом она встала и сказала, что пойдет вниз топить печь. Когда она ушла, я перевернул фотографию и увидел, что сзади что-то написано. Буквы были округлые и быстрые, как согнанные ветром в кучу облака. Этим торопливым почерком на обороте фотографии было написано мое имя, которое я получил – так написала мама – в честь ее деда. И да, теперь я знаю: меня действительно зовут Альфред.
Заключительные слова, или кто такой был А. С. Попов
Давший имя радиопрограмме Альфреда Александр Степанович Попов – реальное историческое лицо. Он был физиком и изобретателем, родился в России в 1859 году и умер в 1906-м. Попов жил в такое время, когда было много веры в научное и техническое развитие и когда так хорошо знакомые нам сегодня изобретения впервые увидели свет. Из тех времен к нам пришли