Он подошел к нам. Сначала его обнял папа, потом мама. Мы же ограничились рукопожатием. Дядя Карл смотрел на нас. Долго. На своего племянника Робби, племянницу Катинку и племянника Альфа. В целом, он выглядел устрашающе, да только глаза были добрыми и смеялись.
– Ну что ж, друзья, – сказал он. – Думаю, у нас еще будет время узнать друг друга.
Его голос звучал так, будто кто-то тер один камень о другой.
Мы вышли на улицу, было тепло и солнечно. Сейчас бы оказаться на нашем одеяле с мороженым в руке. Или в бассейне для не умеющих плавать. Или на тренировочном поле рядом со стадионом. Где угодно – только не в нашей старой, душной машине.
Но, увы, мы возвращались домой с дядей Карлом – к кофе и пирожным.
Дядя Карл просто сгорал от нетерпения. Он так соскучился по настоящему немецкому кофе с пирожными, по белой скатерти и взбитым сливкам.
Мы ехали по городу. Дядя Карл смотрел в окно. Ему нравилось все, что он видел, – ратуша, рыночная площадь, даже трамвай.
– Боже мой, что за уютная старина! – вздыхал дядя Карл. – И как здесь тихо…
Мы почти ничего не знали о нем. Кроме того, он целую вечность прожил в Лос-Анджелесе. В интернете около десяти миллионов фотографий Лос-Анджелеса. Город величиной с небольшую страну. Дороги – как взлетно-посадочные полосы. На каждом углу «Макдональдс» и «Бургер Кинг». И там есть море.
Когда покончили с кофе и пирожными, нам захотелось прогуляться до бассейна. Было довольно рано – четыре часа дня.
– Что, прямо сейчас? – спросил папа.
Мы кивнули. Робби нужно учиться плавать.
– А как же домашние задания? – спросила мама.
– Накатаем в два счета, – ответила Катинка.
– Где накатаете? – не понял дядя Карл.
– В бассейне.
Дядя Карл рассмеялся.
– Я слышал, мадемуазель говорит по-французски?
– Да, ты тоже?
– Немного.
– Тогда тебе не мешало бы подучиться.
– Наверное.
– Предлагаю уроки. Всего пять евро в час.
–Okey, all right [2]. Я подумаю.
21
И всё-таки стоило поторопиться. По дороге я спрашивал себя, отчего нам не сиделось дома. Выходной как выходной. Можно просто слоняться по квартире. Смотреть телевизор. Я занялся бы своим автобаном. Или заглянул бы в боксерский клуб, посмотреть, чем они там занимаются. Встретился бы с Торбеном.
Но нас почему-то тянуло в открытый бассейн, с какой-то непреодолимой, магической силой. Именно так, иначе не скажешь.
В бассейне было многолюдно. Неудивительно, ведь когда светит солнце, никому не сидится дома. Жаль только, что вода от этого теплее не становится.
На этот раз мы решили обойтись без лапши для плавания, но с Робби что-то было не так. Он вис на моей руке и не выказывал ни малейшего желания тренироваться.
Кроме того, был бледен, как луна.
– С тобой всё в порядке? – спросил я.
Робби покачал головой.
Мы едва успели дотащить его до туалета. Робби замарал весь унитаз.
– Это всё торт, – решила Катинка.
– А мне он показался вкусным, – возразил я.
– Это потому что ты обжора, каких свет не видел.
На выходе мы столкнулись с Адилем.
– У вас проблемы? – спросил он.
– У нашего брата разболелся живот, – ответила Катинка. – У вас есть таблетки?
Подошел еще один спасатель, и они отвели Робби в небольшую комнату рядом с кассой. Чего там только не было! Большая коробка с плавками, очки для дайвинга, полотенца… Все эти вещи люди забыли на территории открытого бассейна.
Робби уложили на шезлонг и дали воды. Он ничего не говорил, только смотрел на стену. Там висела фотография, черно-белая, какие делали раньше. И на ней можно было увидеть, как выглядели эти места сто лет назад. Или тысячу, не знаю.
Потом опять появился Морж. Он осмотрел Робби и пощупал пульс.
– Ваши родители должны приехать и забрать его, – сказал он.
Мы дали номер телефона, и Морж позвонил нам домой. Потом опять вышел.
Мы сидели и ждали, Адиль был с нами. Робби уснул. Катинка пыталась учить Адиля французскому, но он не захотел.
– Лучше немецкий. Это для меня важнее.
– Откуда ты?
– Из Сирии.
– Ты беженец?
– Да.
– В Сирии жарко?
– Да. Очень жарко.
– А у нас всё время холодно. Ты, наверное, мерзнешь?
– Да.
В этот момент опять кто-то вошел. И не «кто-то», а Иоханна. Я сразу оживился. Иоханна сказала, что несколько дней тому назад кому-то тоже стало плохо. После горок.
– О-ля-ля! – воскликнула Катинка. – Горки здесь ужасно крутые.
– Это правда, – согласилась Иоханна. – Когда я съезжала в первый раз, чуть не умерла от страха. Это было как…
Тут Катинка объяснила, что самая лучшая техника – взобраться на горку и сразу съехать. А не думать долго, стоя наверху.
Иоханна согласилась. Так они болтали и болтали, не замечая меня. Меня для них как будто не существовало. Это раздражало.
– А по мне, так они совсем не крутые, – вмешался я.
Это была неправда. Горки на территории бассейна – еще тот аттракцион. Я сам боялся съезжать.
Обе посмотрели на меня с удивлением, какое бывает только на лицах девочек.
– Правда? – спросила Иоханна.
Это был первый раз, когда она ко мне обратилась.
– Мальчишки все такие, – заметила Иоханна, повернувшись к Катинке.
– Точно, – согласилась Катинка и закивала, как глупая коза. – Он стоял на пятиметровке с таким видом, как будто под ним двадцать метров.
Иоханна рассмеялась.
Больше всего мне хотелось влепить Катинке подзатыльник. Но я не мог этого сделать при Иоханне.
Я хотел что-то сказать, но забыл что.
К счастью, тут появилась мама. Она сразу бросилась к Робби, который опять проснулся, села рядом и погладила по волосам.
– Как дела, мое сокровище?
– Хорошо, – чуть слышно ответил Робби.
Теперь его лицо не было таким бледным.
– Собирайтесь, – сказала нам мама. – Мы едем домой. Робби нужно в постель.
Когда мы выходили из двери, Катинка улыбалась Иоханне, как лучшей подруге. А Иоханна улыбалась Катинке. Я же не улыбался.
22
Я всё еще злился на Катинку. Она сидела в машине рядом с Робби и рассказывала маме об учительнице фрау Кнёппке-Дикман.
– У нее платья как мешки.
Мама не хотела слушать про фрау Кнёппке-Дикман, ее интересовал только Робби. Но Катинке было всё равно.
– И ходит как утка. У нее такие туфли…
– Сейчас