Мама считает, что я настоящая красавица…
Спускаюсь вниз и застаю ее за приготовлением блинчиков. Заметив меня, она приветственно улыбается.
– Доброе утро. Уже собралась?
– Да. – отвечаю ей, целуя в щеку.
– Какая ты хорошенькая у нас! – умиляется родительница, пока я усаживаюсь за стол. – Постарайся подружиться с ребятами, хорошо?
В ответ я тяжело вздыхаю и отзываюсь весьма неуверенно:
– Я попробую. Хоть ничего и не обещаю…
Потому что, признаться честно, жутко нервничаю.
– Кстати, детка, – заговаривает она, поставив передо мной тарелку с завтраком, – папа хотел тебя подвести, но его вызвали на работу, и он в срочном порядке уехал.
– Ничего страшного. – отмахиваюсь от маминой тревоги. – Тут пешком-то минут двадцать, прогуляюсь.
– Зато есть хорошая новость. Сегодня, наконец, доставят оставшиеся вещи.
– Класс! Вот это действительно здорово.
Все-таки моя мама молодец – умеет поднять настроение, когда мне это действительно нужно. Мы обмениваемся улыбками, что стало нашей традицией, потому что когда в твоей жизни происходит что-то ужасное, начинаешь ценить такие моменты.
– Все, надо бежать! – вздохнула, с сожалением отодвигая от себя пустую тарелку и поднимаясь из-за стола. – Спасибо, мам. Люблю тебя.
– И я тебя, дорогая. – прощается она.
Отправляюсь в школу, на всякий случай сверив маршрут с картой. Включаю плейер, вставляю в уши новенькие беспроводные наушники, купленные мне отцом во время нашего шоппинга, и наслаждаюсь любимой музыкой и хорошей погодой. В реальный мир возвращаюсь лишь когда что-то постороннее привлекает мое внимание.
Повернув голову, взглядом натыкаюсь на парня – того самого, из соседнего дома, назвавшего меня чудачкой. Он что-то говорит мне, но я не слышу из-за громкой музыки, лишь вижу, как шевелятся его губы, выговаривая слова. И мне, честно говоря, абсолютно все равно, что там он вещает. Разговаривать с ним нет никакого желания – так что я целеустремленно иду вперед, концентрируясь на музыке.
Вскоре я попадаю в большое трехэтажное здание учебного заведения. В холле расположен гардероб с отдельными блоками для каждого класса. Нахожу свою цифру и вешаю свою ветровку. В этот момент тот самый сосед чуть отталкивает меня в сторону, вешая куртку рядом с моей. На этом мое терпение заканчивается, и я нажатием кнопки останавливаю музыку, спрашивая его:
– Что ты делаешь?
Парень обращает на меня гневный взгляд.
– Мало того, что глухая, так еще и слепая.
– Что? – растерянно выдыхаю.
– Ничего! – раздраженно бросает он и выходит из гардероба.
Вот и поговорили.
Тяжело вздыхаю, понимая: так дело не пойдет. Скоро мама сама начнет искать мне друзей, пытаясь меня социализировать. Нужно взять себя в руки и начать новую жизнь без оглядки на старое, как бы тяжело мне не было.
Школа на деле оказывается самым настоящим лабиринтом. Ориентируясь на расписание, с трудом нахожу нужный кабинет. Ну, вот, Лиза, пора делать первый шаг в светлое будущее…
И я делаю его со звонком.
Глава 8.
– Извините, можно войти? – проговариваю вполне вежливо, но голос все же немного дрожит.
Еще бы, двадцать пять пар глаз внимательно изучают новое лицо.
Ну, пускай. Мне должно быть все равно.
Беру себя в руки и смотрю на них в ответ – уверенно и в чем-то нагло. Даже когда взглядом натыкаюсь на своего озлобленного соседа, не отвожу взгляд, не смущаюсь.
Сама себе проговариваю: ты сумеешь, ты справишься…
Не сдамся. Не дождетесь.
Учитель прочищает горло, прежде чем сказать очевидное:
– Елизавета Мальцева?
– Да. – отвечаю уже куда увереннее.
– Добро пожаловать. Я классный руководитель, Лилия Тойвовна. Можешь садиться на любое свободное место.
Вижу, что многие теперь уже одноклассники сидят по одному и замечаю в их глазах ожидание того, что я сяду рядом. Игнорирую их и сажусь за последнюю парту.
На этом интерес женщины ко мне пропадает – она обращается к журналу и проводит перекличку. Ученики отвечают, но лишь делают вид, будто заинтересованы в ней – на самом же деле я кожей чувствую их пожирающие взгляды.
Все как у всех.
Я все же удивляюсь, когда в конце преподаватель произносит мое имя – оказывается, его уже внесли в журнал.
– Елизавета? – как-то вопросительно произносит она.
– Да? – отвечаю, поднимаясь с места.
– Расскажи нам что-нибудь интересное о себе.
А я молчу, чувствуя, как противное чувство вновь поднимается внутри меня. Что мне рассказать ей? Что я второгодница? Что сплю со включенным светом и вздрагиваю от неожиданных звуков? Что у меня есть жуткие шрамы, история которых хранится глубоко внутри меня?
Что мне сказать ей?..
– Расскажи нам, откуда ты приехала. – приходит на помощь она.
Уверена, мое личное дело уже было ими досконально изучено. К чему эта публичная сцена, явно заимствованная из американских сериалов?
– Из Питера. – тем не менее голос держу ровно.
– Из Санкт-Петербурга. – поправляет она.
Спасибо. Может, вы расскажете что-то еще вместо меня? А я тогда помолчу! Но женщина молчит, и я считаю это знаком – усаживаюсь на место прежде, чем она успевает спросить что-то еще. Это определенно грубо, но… не могу по-другому. Не получается.
Все пялятся на меня даже когда учитель переводит тему. Я не могу не слышать неровный шепотки, в одном из который различаю возмущенное:
– Что она здесь делает?!
Очевидно, все говорят обо мне. Только вот мне уже абсолютно все равно. Я давно привыкла. Помню, первый год жутко боялась каждого шороха, косых взглядов, пустых сплетен… Потом привыкла.
В целом, занятия проходят спокойно: я знакомлюсь с учителями физики, русского языка и литературы. По их предметам у меня преимущественно положительные оценки, потому я особо не беспокоюсь. Забавно, что мои новые одноклассники дали мне аж целый день на «реабилитацию», только в конце учебного дня их терпение иссякло – у моей парты появилась группа девушек.
– Значит, тебя зовут Елизавета? – спрашивает одна. – Странное имя!