Страус эму
Почему летучие мыши спят вниз головой? Ведь это неудобно, как говорится, одеяло падает, поэтому зверьки вынуждены заворачиваться в собственные крылья. Когда-то они спали на уютных постелях, но случилось так, что летучая мышь отказалась впустить ящерицу под свой кров. Несчастная соседка всю ночь провела под проливным дождем и решила отомстить. На следующее утро она тайком подсыпала в постель летучей мыши горсть гусениц, чьи жгучие волоски вызывают страшный зуд. С тех пор рукокрылые не могут лежать на спине и должны спать в нелепой позе, зацепившись лапками за ветки деревьев.
Дерсу Узала – охотник на золотую руду и проводник русского исследователя Владимира Арсеньева. 1923 г.
Вот и австралийцы считали природу большой семьей, в которой у каждого племени были многочисленные и разнообразные родственники, а среди них ближайшие сородичи, предки – тотемы.
Австралия дала исследователям образцы прямо-таки классического тотемизма, то есть культа мифических прародителей – чаще всего животных, но иногда и растений, явлений природы и даже неодушевленных предметов. Каждая семейная группа осознавала себя именно общими потомками того или иного тотема, оказывала ему особое уважение, окружала контакты с тотемами целым рядом правил и запретов, которые передавались из поколения в поколение. Тотем определял место рода и его представителей среди других людей. Примерно так мог бы рассказать о законах своих соплеменников молодой австралиец:
«Мы Эму, а они Валлаби, а там, за холмами, – охотничьи территории племен Лягушки или Дождя. И именно к Лягушкам однажды отправится мой дядя по матери (во многих племенах именно он является главой семьи), чтобы присмотреть мне жену.
Но это произойдет нескоро, сначала мне нужно повзрослеть и пройти обряд посвящения, в конце которого мне будет позволено вместе со взрослыми мужчинами съесть кусочек мяса животного – нашего тотема. Так принято среди нас, но это можно делать только во время церемоний, на священном месте. В любое иное время есть мясо друга нельзя, даже если ты умираешь от голода. Нарушишь запрет – и духи нашлют на тебя тяжелую болезнь, а сородичи изгонят из племени, чтобы твой проступок не пал на их головы. А у изгнанника нет ни семьи, ни детей, ни друзей, ни соратников на охоте. Он чужак для людей и для природы, и тотем не защитит его. Изгнаннику незачем жить.
Правда, говорят, в других племенах, например у Красных Кенгуру, тотемных животных можно убивать и есть, когда возникнет такая нужда. Только нельзя причинять им лишних мучений, и обязательно надо от души извиниться перед собратом-зверем. Почему у Кенгуру так, а у нас – иначе? Не знаю, об этом ведомо только старейшинам, они хранители закона…»
Проводя магические ритуалы, призванные увеличить численность тотемных животных или растений, а также обряды посвящения юношей в полноправные члены рода (инициацию), старшие рассказывали младшим и даже представляли в инсценировках мифы о своих предках и покровителях. И самое интересное, подобные истории у разных народов пережили тысячелетия и по сей день значительно облегчают жизнь современных мамочек и нянюшек. Ведь как вырастить ребенка без смышленого зайчика и его лубяной избушки, лисички-сестрички и серого волка, страшного медведя на липовой ноге или сороки-белобоки, которая кашу варила? Когда миф ушел в прошлое и перестал восприниматься как истина и закон жизни, он не умер, а превратился в сказку.
«Что за прелесть эти сказки!»
Да, любимые малышами сказки и потешки родились именно из древних обрядов и мифов о тотемных животных – первопредках и покровителях рода. Когда-то они знакомили младших членов сообщества с повадками тотемных животных, по-своему объясняли их происхождение, характер и внешний вид, учили правильному поведению по отношению к святыне и напоминали об опасности нарушения этих правил. Несомненно, в тот период эти истории о животных воспринимались как чистая правда. Утратив свою социальную роль, миф превратился в сказку, которая, как известно, ложь, да в ней намек – на вполне актуальные человеческие отношения и ценности.
Конечно, на этом долгом пути первобытные истории о животных значительно изменились: переплелись с другими сказочными мотивами, утратили некоторые слишком откровенные или жестокие подробности. Еще один «потомок» мифа о животных – басня, где в образах животных высмеиваются низменные страсти и социальные пороки.
Но, наверное, и у священного костра, внимая рассказам стариков, молодежь порой не могла удержаться от хихиканья: как же эти животные похожи на нас! Одни мудры и величественны, другие непоседливы и хитроумны, а третьи – просто недотепы, вечно попадающие в какие-то нелепые ситуации. Особенно изобретательными поворотами сюжета отличаются мифы, объясняющие, как именно различные животные приобрели знакомый всем облик.
Почему у кенгуру короткие передние лапы и мощный хвост? Ведь когда-то, уверены аборигены, он, как и другие животные, передвигался на четырех ногах. Оказывается, однажды ночью кенгуру увидел пламя костра и вереницу танцующих людей. Он засмотрелся на необычное зрелище, а потом, завороженный ритмом, встал на задние ноги и, балансируя хвостом, сам присоединился к танцу. Люди не сразу заметили, что среди них появился неуклюжий новичок, с трудом удерживающий равновесие в сложных па. Кенгуру нарушил запрет – пришел в священный круг танцоров незваный-непрошеный. За это полагается смерть. Однако люди от души посмеялись над животным, показавшим им новый забавный танец, и решили: пусть в наказание весь его род передвигается так, как он сегодня танцевал: прыгая на двух ногах. Пусть его передние лапы станут как руки, а хвост – дополнительной опорой и балансиром. «И самое главное, – сказали люди, – будем считать кенгуру одним из нас, раз уж он стал свидетелем нашего заветного обряда».
А вот дикобраза сделала таким колючим жгучая ревность. До поры до времени он жил в любви и согласии с самкой тасманийского дьявола, что, согласитесь, непросто. Но вскоре молодая жена оказалась недовольна новым домом, к тому же муж то и дело отлучался по своим делам. И вот когда дикобраз, взяв копье и бумеранг, в очередной раз отправился в горы, супруга вслед ему поклялась немедленно покинуть семейный очаг. Так и произошло: вернувшись, дикобраз нашел у входа лишь цепочку следов, да не одних… «Бросила! Изменила!» – мелькнуло в его голове, и он отправился искать беглянку. Через несколько дней, заметив ее костер, он осторожно подкрался и залег в колючей траве. Долго он следил за строптивой супругой, но заметил не поклонников, а лишь новорожденных малышей. Тогда дикобраз поднялся и