Все эти воспоминания, словно чьи-то руки, тянули меня в сторону третьего варианта, не давая разуму сопротивляться. Хотя, с другой стороны, именно потому что верх над эмоциями взял разум, в итоге мой выбор пал на третий вариант.
Недаром за Шэньчжэнем закрепилась слава продвинутого города – многие здешние банки предоставляли услуги по депозиту, поэтому у меня пропала необходимость зашивать свои сбережения в рубашку.
Когда я вышла из банка, сумма вклада на моей сберкнижке сократилась на пять тысяч пятьсот юаней. Это означало, что я не только совершенно зря целый месяц вкалывала как проклятая в столовой, но еще и потеряла весь заработок от недавней халтуры; при этом обе эти суммы составляли чуть больше трех тысяч. Если бы не халтура, то целых два с лишним месяца работы и недосыпов усвистали бы коту под хвост.
Хотя такое решение приняла я сама, оно меня не радовало. Мое плохое настроение не ограничилось одним днем, я грустила уже несколько дней подряд, и Ли Цзюань с Цяньцянь это почувствовали.
Ли Цзюань втихаря от Цяньцянь спросила, что именно меня мучает и может ли она чем-то помочь.
– Невезуха, что-то нездоровится, – горько улыбнувшись, ответила я.
Слово «невезуха» звучало обтекаемо, то, что мне нездоровится, было ложью, а вот то, что у меня было паршиво на душе, то была чистая правда.
Вместо того чтобы отправить деньги напрямую Ян Хуэю, я отправила их второй сестре, кроме того, я послала ей короткое письмо, в котором четко объяснила, что если она уладит дело, то ей причитается вознаграждение в пятьсот юаней. Если же ничего не получится, то все деньги придется вернуть. О том, что дело улажено, должен был свидетельствовать единственный результат – зачисление Ян Хуэя в ряды армии. Не думаю, что без обещанного вознаграждения моя вторая сестра стала бы прилагать какие-то усилия.
Вслед за этим произошло еще кое-что не очень приятное.
Как-то раз, когда я в одиночестве строгала морковь, на кухню зашел Лю Чжу. Пристроившись рядом, он долго смотрел на меня, так долго, что мне стало неловко. Тогда я спросила:
– Никогда не видел, как режут морковку?
Он перевел разговор на другую тему:
– А ты совсем не такая, как Сяо [36] Ли и Сяо Хао.
– Нечего нести всякую чепуху, возьми, что хотел, и иди уже.
– В отличие от этих двух, – продолжал он, – ты, как бы это сказать, тише, что ли? Когда ты молчишь, от тебя исходит особая энергия. Я это уже давно приметил, и мне это нравится.
– Ты мешаешь мне работать, – снова решила урезонить его я.
Не успела я отложить нож, как он сгреб меня в охапку и страстно поцеловал.
Я как могла пыталась увернуться от его губ, а заодно и вырваться на свободу. Наконец, высвободив руку, я залепила ему пощечину.
Отпустив меня, он игриво заявил:
– Да что тут такого, ты мне и правда очень нравишься.
Я схватила нож и направила на него.
В этот момент появился его отец и гневно заорал на сына:
– Ты еще собираешься со мной работать? Если нет, то катись отсюда, пока не поздно, нечего меня позорить! Даже девушку закадрить не можешь, только и годен, что для подсобных работ, ничтожество!..
Вонзив нож в разделочную доску, я выбежала из кухни, забралась в грузовик и горько разрыдалась.
Цяньцянь уехала за овощами, так что в грузовике лежала лишь Ли Цзюань – ей в тот день и правда «не повезло» [37], поэтому она на полдня отпросилась.
Она испуганно спросила, что стряслось.
Из-за того, что дядюшка Лю выдал такую фразу, как «даже девушку закадрить не можешь», я обо всем рассказала Ли Цзюань. Я боялась, что если не расскажу про это хотя бы ей, то потом мне будет сложно оправдаться.
– Не переживай, у тебя есть я! – заявила Ли Цзюань. – Пусть только попробует еще пристать.
На следующий день, подкараулив, когда Лю Чжу был на кухне один, Ли Цзюань затащила меня туда и, приобняв за плечи, с каменным лицом обратилась к Лю Чжу:
– Предупреждаю, что мы с Ваньчжи названые сестры.
Лю Чжу, опешив, уставился на нас с видом «удивления дружественных держав» [38].
– Предупреждаю, мы с ней как родные, – продолжила Ли Цзюань, – ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю… – спохватившись, ответил Лю Чжу.
– Вот и замечательно.
С этими словами Ли Цзюань взяла меня за руку, и мы покинули кухню.
После этого Лю Чжу уже не осмеливался бросать на меня откровенные взгляды. Нельзя сказать, что я хотела именно этого, но так уж получилось.
Дядюшка Лю вызвал меня на разговор.
– Для молодых людей совершенно нормально, когда кто-то кому-то нравится. Если тот, кто кому-то нравится, не испытывает ответных чувств, можно нормально поговорить, не угрожая человеку ножом, к чему так пугать? Впредь… никогда больше так не делай, слышишь?
Он явно меня отчитывал.
Я признала ошибку и обещала быть сдержаннее.
– Ты действительно очень приглянулась Лю Чжу, – продолжал Дядюшка Лю, – он со мной поделился своими чувствами. Пусть мой сын и необразован, зато его не страшат никакие трудности, он умеет распоряжаться деньгами, мы столько лет работаем вместе, что в будущем ему не составит труда все взять в свои руки. Могу поручиться, что он будет отличным хозяином…
– Дядюшка, – произнесла я, – у меня есть парень.
А что еще я могла сказать?
– Пускай мы родом из деревни, но я работал на госпредприятии и даже получаю пенсию, – не унимался дядюшка Лю. – Старший брат Лю Чжу возглавляет полицейский участок и вместе со своей семьей живет в городе. У меня у самого большой сад и новый в позапрошлом году отстроенный кирпичный дом с двумя флигелями, сейчас в нем на хозяйстве только моя жена. У Лю Чжу ни братьев, ни сестер, младше