Вечером в отдельном кабинете фешенебельного ресторана я и Ли Цзюань увидали служившего в инженерных войсках командира роты Чжоу – того самого молодого человека, который ухаживал за Ли Цзюань. Командиру Чжоу было чуть больше тридцати. Будучи среднего роста, он отличался крепким телосложением и выглядел как настоящий спортсмен, но вместе с тем больше походил не на командира, а на подчиненного. У него был мягкий характер, и когда он улыбался, казался застенчивым. Оказавшись в компании сразу трех девушек, он выглядел излишне напряженным, только когда Ли Цзюань несколько раз повторила, что мы с Цяньцянь ей как сестры, он постепенно расслабился. Ему очень нравилось говорить «товарищи» – это было его коронное словечко. Стоило ему так сказать, как мы трое заливались от смеха. Он, естественно, начинал смеяться вместе с нами, и оттого казалось, что он постоянно смущается.
Оба с северо-востока Китая, они с Ли Цзюань были земляками и жили в соседних деревнях. Ли Цзюань познакомилась с командиром Чжоу в поезде, когда возвращалась из Шэньчжэня домой. Она везла с собой целую кучу багажа, и, на ее счастье, командир Чжоу всю дорогу не зная усталости ей помогал. Кто бы мог подумать, что спустя год они снова встретятся на одной из стройплощадок Шэньчжэня, можно сказать, это было божьим благословением.
Командир Чжоу откровенно рассказал, что его первый брак устроили родители, от этого союза у него даже появился ребенок, но поскольку он постоянно разъезжал по командировкам, жена сбежала с другим. При этом, с нежностью глядя на Ли Цзюань, он произнес:
– Надеюсь, мы поладим.
– Конечно, поладите, – согласилась я.
– Мои чувства навсегда останутся такими же, даже если ты изменишься, – сказала Ли Цзюань.
Цяньцянь тут же предложила за это выпить.
То был самый лучший ужин с момента моего приезда в Шэньчжэнь, в основном нас угощали морскими деликатесами, так что большими тигровыми креветками я наелась под завязку. Подозреваю, что Цяньцянь такой пир тоже приятно удивил, мы обе оторвались на полную катушку.
Перед тем как покинуть ресторан, командир Чжоу вручил Ли Цзюань изящный блокнот – на его первой странице красовался крупный иероглиф «награда»; на второй он написал стихотворную строку собственного сочинения: «Два сердца бьются в унисон, пусть будет так навечно»; и только на третьей содержалось ключевое послание: «Дорогой Цзюань».
Когда мы втроем возвращались обратно, Цяньцянь в шутку спросила Ли Цзюань:
– Почему ты не попросила его прислать за нами машину?
– Он водит сам, – откликнулась Ли Цзюань.
– На их стройплощадке военной техники хоть отбавляй, – не сдавалась Цяньцянь, – он командир роты, а значит, первый человек, у него должна быть личная машина.
– А она и есть, – парировала Ли Цзюань, – да только в ней даже я не сидела. Если он будет возить на машине нас, то нарушит военную дисциплину.
– Нет, вы только послушайте, – продолжала дразнить ее Цяньцянь, – еще даже не расписались, еще все вилами по воде писано, а уже ведет себя как образцовая жена военного!
– Не подпускай ее ко мне, пока я не разорвала ее в клочья! – обратилась ко мне Ли Цзюань.
Не дожидаясь, пока я ее приструню, Цяньцянь захихикала и отбежала в сторону.
Ли Цзюань же, обращаясь ко мне, сказала:
– Сегодня был очень важный для меня день, его согласие встретиться с вами, моими сестрами, доказывает, что он принял твердое решение. Теперь ты и Цяньцянь стали свидетельницами наших любовных отношений.
Ли Цзюань выглядела очень счастливой и всю дорогу горланила песни, Цяньцянь ей с удовольствием подпевала. Даже я, в общем-то не любительница петь, и то не могла сдержаться. Счастье, порожденное любовью, заразительно, и на друзей переносится молниеносно. Я и Цяньцянь были счастливы, что Ли Цзюань счастлива, и радовались, что она радуется.
В последние дни уходящего года инженерные войска завершили на стройке свою миссию и теперь во главе с командиром Чжоу собирались покинуть стройплощадку. Я и Цяньцянь сопровождали Ли Цзюань, которая пришла с ним попрощаться. Солдаты уже разместились по грузовикам, а командир Чжоу поджидал нас у машин. Еще издали мы заметили, как он ходит туда-сюда, поглядывая на часы.
Подбежав к нему, я вместо Ли Цзюань выпалила:
– Простите, мы опоздали.
– Что вы, как раз вовремя, это наши солдаты собрались чуть раньше.
Из нас троих он сперва пожал руки мне и Цяньцянь, после чего отдал нам честь. С Ли Цзюань он не проделал ни того, ни другого, а лишь тихонько сказал:
– Ты приходила сюда уже несколько раз, и многие солдаты тебя знают. Поскольку в наших отношениях уже появилась ясность, то им я тоже про нас рассказал, поприветствуй их, пожалуйста.
До этого я никогда не видела, чтобы Ли Цзюань краснела, но тут она стала красной как рак и, запинаясь, спросила:
– Мне так неловко, что им сказать?
Командир Чжоу легонечко подтолкнул ее поближе к машинам и сказал:
– Ты не смущайся, не хочешь говорить, просто помаши, и все.
Тогда Ли Цзюань помахала, выдавив из себя лишь английское «хай», после чего смущенно улыбнулась. В этот миг она напоминала звезду, которая приветствует своих поклонников.
– Сестрица!.. – послышалось вдруг из грузовика.
Вслед за этим разместившиеся в четырех грузовиках сто с лишним солдат подхватили: «Здравия желаю».
– Сестрица!
– Здравия желаю!
– Сестрица!
– Здравия желаю!
Их возгласы устремлялись высоко в небо.
Тогда Ли Цзюань тоже крикнула в ответ:
– И вам здравия желаю! Я люблю вас!
На мгновение ее выкрик повис в тишине.
И в этой полной тишине Ли Цзюань закрыла лицо ладонями и заплакала.
Тогда командир Чжоу подошел к ней поближе, опустил ее руки вниз и, вытянувшись по стойке смирно, отдал честь, прищелкнув каблуками. После этого он по-военному четко развернулся кругом и, прижав кулаки к талии, трусцой направился к самому первому грузовику и заскочил в кабину на место водителя.
В одно мгновение все четыре грузовика умчались, исчезнув в дорожной пыли.
– Это все? – протянула Цяньцянь.
– Я довольна, – ответила Ли Цзюань.
Раньше я была наслышана о том, сколько боли приносит любовь, особенно часто такое встречается в романах, фильмах и сериалах. Но в тот день я вдруг осознала, что когда любовь обоюдна, то все и правда прекрасно. Если этому чувству сопутствует торжественность, то сдержанность даже хороша.
Меня это растрогало.
Все работы завершились, и огромная стройплощадка вдруг стала безлюдной, лишь несколько бульдозеров расчищали территорию.
Однажды дядюшка Лю вернулся из конторы чернее тучи, он то и дело вздыхал и выглядел очень огорченным.
Мы трое тут же спросили, получил ли он нашу