– Да это же наша свояченица, корова, корова, самая настоящая корова! – обратился к последнему муж старшей сестры.
– А точнее, один из видов шэньсяньдинцев! – ответил ему муж второй сестры. – Какой саженец посадишь, такой плод и вырастет, какое семя посеешь, такой цветок и расцветет, ха-ха, ха-ха!..
Утром Ли Цзюань принялась допытываться, не снились ли мне кошмары.
Я ответила, что кошмарами мои сны не назовешь, но абсурда в них хоть отбавляй. Тут же я пересказала ей все, что мне приснилось, и спросила, к чему бы это.
– О чем думаешь днем, то и снится, ты же знаешь, – ответила она.
– Но я о таком не думала!
– Думала, не отрицай. Давай-ка устрою тебе допрос, – предложила она. – Ведь наверняка ты винишь себя за то, что мы устроили на фабрике?
Покраснев, я призналась, что да, не без этого, и тут же задала встречный вопрос:
– Неужели тебя ничего не гложет?
– Ничего, – безразличным тоном ответила она.
– Правда? Даже чуточку?
– Правда. Совершенно ничего. Что еще за глупости? Взять хоть всех людей в целом, хоть только простой народ – все они, твою мать, издеваются над слабым и боятся сильного! Нет на свете таких мест, где все ведут себя по-человечески! Разве бы мы отстояли премиальные, если бы не вели себя так, как вели? Да если бы мы ни на чем не настаивали, то все бы осело в карманах этих ублюдков! Ты не думала, что, если бы я за тебя не вступилась, тебя бы просто избили? Какой толк тогда доказывать правду? Но я же еще не совсем мозги потеряла, неужели думаешь, что я и правда могла заколоть кого-нибудь разбитой бутылкой? Разумеется, нет! Если бы мне не удалось напугать Чжао Цзывэя и его помощника, я бы выбросила бутылку и, схватив тебя, убежала!
Сказав это, она улыбнулась.
Как же мне нравилась ее сияющая улыбка.
Как давно я не видела, чтобы она так улыбалась.
И я улыбнулась в ответ.
Несколько дней спустя я пригласила Ли Цзюань в ресторан.
Она принялась возражать, что, мол, двум безработным девушкам не пристало ходить по ресторанам, мол, надо быть экономнее!
Но я настояла, сказав, что требуется обсудить важное дело, а для этого нужно уединиться.
– Что произошло? – удивилась она. – Какое важное дело может быть у девушек, приехавших на заработки? После девяти утра в гостинице, кроме нас, никого нет, неужели там недостаточно тихо?
И лишь когда я объяснила, что будет нехорошо, если об этом узнают хозяева, она неохотно согласилась.
Нельзя сказать, что в те дни я полностью отрешилась от внешнего мира, с головой погрузившись в учебу. Иногда я говорила, что выхожу прогуляться, но на самом деле садилась на велосипед и разъезжала повсюду в поисках работы. Вопрос трудоустройства все еще был актуален, но однажды я обнаружила помещение площадью около семидесяти квадратных метров, выходящее фасадом на улицу, которое уступал арендатор. После долгих размышлений я решила взять его себе.
Когда мы заняли столик у окна в ресторане западной кухни и официант положил перед нами ножи и вилки, у меня помимо воли вырвалось: «После приезда в Шэньчжэнь это впервые».
Никакого удовольствия от западной кухни я не испытываю. Когда я жила в Юйсяне, мои приемные родители по нескольку раз в год приглашали домой своих одноклассников, друзей и угощали их западной кухней. Причем для этого приглашались известные повара из уездного центра или даже из города Линьцзяна. В китайской кухне используется чересчур много масла, именно это родителям не нравилось. Надо сказать, что домашние банкеты тоже являлись частью их работы – такого рода застолья они называли единением или единым фронтом. Перейдя в средние классы, а потом поступив в университет, я тоже стала частенько заходить в рестораны западной кухни, будь то в Линьцзяне или в Гуйяне. Для студентки, которая с детства росла в благополучной среде, западная кухня дарила совершенно особые антураж, атмосферу и ощущения.
Ли Цзюань, скривив губки, произнесла:
– А я ем это впервые с тех пор, как покинула материнскую утробу. Что в этой кухне хорошего? И что с того, если за всю свою жизнь китайцы ни разу ее не попробуют?
– Мы все равно уже здесь, так что не порть настроение, – сказала я.
Когда принесли стейк, я заметила, что она и правда не умеет пользоваться ножом и вилкой. Посмотрев, как это делаю я, она отрезала небольшой кусочек и положила в рот.
– Вкусно? – спросила я.
– Так себе, впервые ем мясо таким образом, – ответила она. – С завтрашнего дня начинаю борьбу с этим развратом! Никогда больше к этому не притронусь.
– И как же это я тебя развращаю? – спросила я, притворившись, что разозлилась.
– Когда на подработку приезжает наша сельская братия, у нее совсем другое отношение к деньгам, нежели у тех, кому в отцы достался заместитель мэра. Я даже боюсь, что попаду под твое влияние и буду сорить деньгами налево и направо.
После побега из дома у меня уже сложилось представление о том, каким нелегким трудом достаются деньги приезжим, однако спорить мне не хотелось. К тому же она сказала это полушутя, поэтому не стоило относиться к ее словам серьезно.
Когда я озвучила ей свое решение относительно аренды помещения, она вытаращила на меня глаза, которые стали напоминать колокольчики, и на какой-то миг оцепенела, прежде чем воскликнуть: «На это же нужна уйма денег!»
Я пояснила, что если продам свои акции, то денег как раз хватит; сказала и про то, что уступка помещения обойдется дешевле, чем новая аренда, по крайней мере можно сэкономить на ремонте, нужно лишь вносить деньги в срок. Хозяин так торопится найти преемника, что не выдвинул никаких других условий…
– А почему он торопится?
– Говорит, что мать заболела раком и он спешит домой, чтобы выполнить сыновний долг.
– А что там – ресторан или магазин?
– Закусочная, выручка впечатляющая.
– И где она находится?
– Закончим есть, и я тебя туда отведу.
– И что ты собираешься делать после ее покупки?
– Хочу послушать тебя.
– Фан Ваньчжи, пойми меня правильно, я, Ли Цзюань, понятия не имею, как распоряжаться твоими деньжищами, так что я в это вмешиваться не буду.
– Не надо думать, что это сугубо мое дело! Это касается нас обеих!
– Ты хочешь привлечь меня в компаньонки?
– А тебе разве не хочется быть самой себе хозяйкой?
– Даже не