На веранде второго этажа тоже стояли мальчишки и девчонки, все они наблюдали за игрой, то и дело выкрикивая слова поддержки.
– Скажите Чжао Каю, что к нему приехала его тетя, – крикнула я им.
Они тут же стали его звать:
– Чжао Кай, Чжао Кай, к тебе тетя приехала!
Наши крики отвлекли игравших в футбол мальчишек, и в какой-то момент мяч покатился прямо в мою сторону.
Я изловчилась и уверенно пнула мяч, да с такой силой, что он полетел далеко ввысь, словно это был мой коронный удар.
Мой папа-мэр обожал смотреть футбол. Под его влиянием, начиная со старших классов и вплоть до университета, я как мальчишка любила играть в футбол и даже была центральным нападающим.
Увидав такое, стоявшие на площадке мальчишки, вместо того чтобы смотреть на мяч, уставились на меня, один даже поднял вверх большой палец.
Я опустила щиток на шлеме. Думаю, в тот момент я точно была похожа на бедолагу, которая только что спаслась от оползня.
– Вы правда тетя Чжао Кая? – спросил один из мальчишек.
Прикинувшись глухонемой, я ничего не ответила.
И тут я увидела идущего к площадке мальчишку, который явно кого-то искал. Узнав в нем Чжао Кая, я подняла руку. Он медленно направился ко мне.
У меня отлегло от сердца.
Слава Небесам, мой племянник был жив!
Пусть я специально приехала на это собрание, кто мог сказать, что на самом деле его мать моя сестра, а я – его тетя! Чем ближе он ко мне подходил, тем медленнее и короче становились его шаги.
Не выдержав, я прикрикнула: «Поторопись!»
Он пошел чуть быстрее, но, когда до меня оставалось три шага, вдруг остановился.
Я хотела было сказать, мол, «тетя приехала к тебе на собрание», но решила, что это будет звучать совершенно по-дурацки! Ведь у него, как-никак, были родители, при чем тут я!
Когда же я уже собралась сказать просто «я приехала», то вдруг заметила на его руке траурную повязку. Остолбенев, я не смогла произнести ни слова.
На дворе стоял февраль, а вся моя одежда мало того что промокла насквозь, так еще и была заляпана грязью, из-за этого я так продрогла, что все тело одеревенело.
Чжао Кай тоже оцепенело смотрел на меня, он выглядел испуганным и растерянным, словно не мог поверить, что я реальный человек, та самая спасительница, которую он так призывал в своем письме.
Неожиданно меня передернуло, я даже сама не поняла от чего – то ли от холода, то ли от вида траурной повязки.
Наконец племянник бросился ко мне и крепко прижался к моей груди.
– Тетя… – чуть слышно произнес он.
Будь передо мной даже чужой человек, как я могла бы его оттолкнуть, а тут речь шла о родном племяннике.
Поэтому я его обняла.
– По кому траур?
Этот вопрос прозвучал настолько ласково, что я даже не поверила, что он вылетел из моих уст.
В первый момент я подумала, что умер мой биологический отец. Эта догадка отнюдь не вызвала в моем сердце сильную скорбь, но я почувствовала сильное сожаление, поскольку еще не все успела спросить у отца и сказать ему.
Но тут, вопреки моим ожиданиям, Чжао Кай произнес:
– Мой папа… – И заплакал.
Оказывается, умер не мой отец, а его.
Я не почувствовала ни скорби, ни сожаления. Ведь об этом мужчине у меня не сложилось вообще никакого впечатления – я и видела-то его лишь издалека, сперва он стоял во дворе за разделкой мяса, потом я увидела его через окно их нового дома, он сидел, затягиваясь сигаретой, и лишь мельком глянул в мою сторону.
Как бы то ни было, умер родной отец мальчишки, который сейчас крепко прижимался к моей груди, – помимо своей воли я погладила его по голове, ведь умер его отец.
Внезапно к нам подбежал мальчик, передал мне записку и, отступив назад, испытующе уставился на меня и Чжао Кая, словно наши с ним отношения вызывали у него подозрение.
Только тогда я заметила, что в футбол уже никто не играет, – полуголые мальчишки замерли на площадке и смотрели на нас. То же самое делали и стоявшие на веранде болельщики.
Откуда ни возьмись в школу к Чжао Каю приехала тетя, которая обнимает его так, словно того только что освободили из плена, – этот факт засвидетельствовали все ученики сельской школы номер один. И такое коллективное свидетельство также превратилось в неоспоримый факт.
В тот момент время словно остановилось.
Записка была от Гао Сяна, он сообщал, что ему нужно ехать по своим делам. Предполагая, что я останусь в поселке на ночь, он заказал и оплатил мне номер в небольшой гостинице.
Я попросила Чжао Кая, чтобы он помог мне с покупкой одежды.
По дороге я спросила, как умер его отец.
Подросток оказался скупым на слова, поэтому лишь произнес: «Лучше спроси об этом у мамы или у деда».
Он снова едва не заплакал.
Впрочем, он искренне соглашался со всеми моими увещеваниями и вел себя послушно.
Он сказал, что сперва родительское собрание и правда планировали провести сегодня после обеда (вот уж не думала, что моя ложь Гао Сяну окажется правдой, это несколько успокоило мою совесть), но из-за непогоды некоторые родители и ученики не смогли добраться до школы, поэтому собрание перенесли на послезавтра.
– Тогда завтра я съезжу в Шэньсяньдин… – сказала я.
Я хотела было добавить «навещу твою маму и дедушку», но, поскольку встреча не обещала быть радостной, мои слова повисли в воздухе.
– Тетя, ты правда сможешь прийти на собрание? – спросил Чжао Кай.
– Обещаю.
– Ты устала, тебе надо отдохнуть…
Перед входом в гостиницу племянник передал мне пакеты с одеждой и лекарствами, которые помог донести, и побежал назад. Бегал он очень быстро и походил на спортсмена. Наверное, за это стоило поблагодарить моего биологического отца, который отличался высоким ростом. У всех его дочерей, включая меня, были длинные ноги. Чжао Цзюнь и Чжао Каю в этом смысле тоже повезло – длинные ноги говорили о хороших генах, которые мой отец передал своему потомству.
Когда я приняла душ, переоделась в сухое, выпила лекарство от простуды и легла в постель, мое сердце преисполнилось благодарности к Гао Сяну. Проводив меня до места, он, несмотря на все мучения, еще и позаботился о моем ночлеге. К этому часу гостиница уже наполнилась под завязку, в ней разместились или те, кто доставлял детей в школу и не смог сразу вернуться домой,