В сентябре 1919 г., в зените своих успехов, Май-Маевский в разговоре с тем же Ефимовым о дальнейших перспективах сказал только: «Если красные не учтут момента – успех обеспечен», – и тут же сменил тему.
В Добровольческой армии хватало храбрых генералов. Вспомним Слащёва, водившего юнкеров в психическую атаку на Чонгарском мосту. Но Май-Маевский и среди них стал легендой. Он любил перед атакой подъезжать на своем автомобиле к самым окопам и лично вести в бой пехоту. Рядом с генералом шел и его адъютант. Самое любопытное, что все психические атаки были успешны, а Май-Маевский и Макаров не получили ни одной царапины.
Увы, в отличие от киношного Ковалевского, Май-Маевский «любил вино и женщин», и в этом мог дать фору самому Анри IV. Недаром генерал-майор фон Дрейер именовал Май-Маевского «генерал-алкоголиком». Позже барон Врангель, отвечая на вопрос, что оставил Май-Маевский ему в наследство, отвечал: «Пьянство и грабежи, повальные грабежи».
Сами подчиненные Владимира Зеноновича шутили: «Встречают нас молебнами, а провожают пулемётами», или ещё проще: «Встречают по батюшке, провожают по матушке».
Отказ рабочих выходить на работу в условиях военного времени Май-Маевский рассматривал как мятеж, и его военно-полевые суды частенько в подобных случаях применяли смертную казнь.
Когда начальник контрразведки штаба Добровольческой армии полковник Щучкин принес на подпись Май-Маевскому смертные приговоры уличенных в большевизме, тот, не рассматривая, подписал: «Утверждаю. Май-Маевский». Его адъютант Павел Макаров, сочувствовавший большевикам, по уходе Щучкина сказал генералу: «Ваше Превосходительство! Как же вы подписываете, не читая? Ведь из-за личных счетов могут подсунуть любой смертный приговор. У меня о Щучкине плохие слухи». На что Май-Маевский ответил: «Что вы мне ересь говорите, капитан! Я ему верю, а красной сволочи пощады быть не может».
Замечу, что в отличие от своего киногероя Щукина полковник Щучкин не имел детей и фактически развалил работу контрразведки. Он уволил опытных филеров и доверял исключительно доносам, сыпавшимся ему как из рога изобилия. Как и при Советах, доносчики не столько изобличали врагов, сколько сводили личные счеты. По сему поводу В.Г. Короленко написал статью «Власть доносов». Кстати, и у самого писателя был обыск, и его таскали на допрос к Щучкину.
Адъютант его превосходительства старательно организовывал попойки в виде банкетов, юбилеев и т. д. для своего шефа. Макаров периодически знакомил командующего с симпатичными «дамами из общества».
Надо сказать, что и самому адъютанту были не чужды грехи Владимира Зеноновича.
В Харькове генерал и его адъютант завели романы с юными сестричками Жмудскими – дочерьми знаменитого харьковского миллионера. Владимир Зенонович увлекся Анной, а Макаров – Екатериной.
Если верить белогвардейским мемуарам, Май-Маевский устроил брак Макарова и убеждал его отправиться с женой за границу, хотя бы в длительную командировку. «А вы?» – спросил Павел. «Я никуда не поеду, – ответил генерал. – Лучше предпочту кольт».
Макарову удалось пристроить в штаб к Май-Маевскому и своего брата Владимира. Но тот никогда не служил в армии, и Павлу пришлось соврать командующему, что к нему приехал брат, который из-за революции не успел окончить военное училище, и попросил зачислить его в конвой или охранную роту. На что Владимир Зенонович ухмыльнулся: «Чудак ты этакий! Скажите дежурному генералу, что бы он зачислил его ко мне в ординарцы». После беседы с генералом Владимир приступил к своим обязанностям.
26 ноября 1919 г. Деникин снимает Май-Маевского с должности командующего Добровольческой армией и отзывает в свое распоряжение. Фактически это была отставка.
Май-Маевский отправился в Севастополь вместе со своим верным адъютантом. Вскоре Павлу удалось перевести в Севастополь и брата Владимира.
Владимир Макаров вышел на севастопольских подпольщиков и передавал им сведения, добытые Павлом, благо городское начальство продолжало информировать генерала о положении в городе и на полуострове в полном объеме.
На 23 января 1920 г. в Севастополе было назначено восстание рабочих и солдат. Однако за день до восстания члены комитета, включая Владимира, были арестованы морской контрразведкой. В городе начались повальные аресты. Павел пытался с помощью Май-Маевского освободить брата. Но генерал, выслушав своего адъютанта, сказал: «Вы знаете, что ваш брат был председателем подпольной организации и что все было подготовлено к восстанию?»
Вскоре морская контрразведка арестовала и Павла. Уже в камере Павел узнал, что его брат был расстрелян на крейсере «Корнилов», который тогда служил плавучей тюрьмой.
Та же участь ожидала и Павла. Не дожидаясь перевода на «Корнилов», он решил бежать. Вместе с сорока заключенными Павлу удалось обезоружить охрану и бежать в горы. Там он создает Симферопольский полк. Численность полка первоначально была невелика, около сотни бойцов.
Мокроусов и Макаров организовали налет на Бешуйские копи. Уголь в этих копях обнаружили в 1881 г. Однако качество угла было низким. Он имел большую зольность (от 14 до 55 %), низкую удельную теплоту сгорания. Но при полном отсутствии угля в Крыму это была единственная «соломинка», за которую ухватились белые.
В своих воспоминаниях барон Врангель писал: «В нескольких десятках верст от Симферополя имелись залежи угля. Об этих залежах было давно известно, однако они доселе не разрабатывались, хотя пласты были поверхностные, разработка легка и уголь хорошего качества. Крым пользовался донецким углем. Я приказал срочно исследовать месторождение и произвести разведку для проведения к угольным месторождениям железнодорожной ветки от ближайшей станции Бешуй-Сюрень.
Запасы обмундирования, снаряжения, бензина, масла и угля приходилось полностью приобретать за границей. Я всячески торопил постройку железнодорожной ветки Бешуй – Сюрень, с окончанием которой представилась бы возможность пользоваться углем бешуйских месторождений. К первым числам июня добыча угля достигала тысячи пудов в день, но в виду недостаточности перевозочных средств (лошадей и повозок) месячная добыча угля не превышала пятнадцати тысяч пудов. Постройка железной дороги Бешуй – Сюрень, несмотря на все усилия, не могла быть окончена раньше октября…
Мокроусов, присвоивший себе громкое наименование “командующего крымской повстанческой армией”, пытался привлечь в свой отряд всякий сброд. К концу августа у Мокроусова было уже около 300 человек, которые распределялись им в три полка. Карасубазарский пешеконный полк, под командой бывшего сотника Галько, при котором находился сам Мокроусов, Симферопольский полк, под командой уже известного капитана Макарова (при этом полку находился и областной ревком с “товарищем” Бабаханом во главе), и Феодосийский полк, существовавший, собственно, номинально, так как вошедшие в состав этого полка шайки “Проньки”, “Остапка”, “Лоло” и “Капитана” так и не объединились, продолжая грабить за свой страх и риск.
Отряды Мокроусова действовали весьма решительно; так в ночь на 30-ое июля отряд зеленых совершил нападение на артиллерийский транспорт, увел лошадей и