знаю, тебе очень тяжело видеть мое разбитое тело, но что я могу поделать? Я просто не мог поступить иначе. Ведь у меня есть мой долг. Долг перед моей родиной. И пусть это звучит высокопарно, но для меня он превыше всего. И даже моей жизни. Даже нашей с тобой любви. Прав ли я? Не знаю. Честное слово не знаю. Наверное, для всех женщин всего мира эти слова, не более чем пустой звук. Но для солдата это не просто слова. Сказал и подумал вот, что. А кто рождает солдат? И для чего? Но и тут есть, о чем поспорить. Если бы все сыновья своих матерей стали шахматистами или скажем хорошими инженерами, то кто бы стал защищать их от нападений внешних и внутренних врагов? Вот тот и оно. Каждому в этой жизни суждено свое предназначение. Да, я солдат. Именно тот солдат, который готов умереть ради непонятных для большинства из нас лозунгов о родине и ее спасении. Но может быть так лучше? Никогда не быть понятым другими и быть таким понятным, для своих любимых. Ведь родина – это не только границы на карте мира. Но это еще и моя семья. Моя семья и есть моя родина. И если кто-то или что то угрожает моей родине, значит, он угрожает и моей семье. А это уже преступление. Наверное, я опять не прав. Но пусть каждый из вас рассудит мои слова в свою меру восприятия этого мира. Просто я не мог объяснить ей все то, что я говорю на этих страницах. Не имел права. Хотя сейчас это уже и не важно. Сейчас я готов поведать моей Любви, только одно. Как я ей благодарен! Снова и снова, я мысленно возвращаюсь к нашей встрече там, на берегу синего моря и с каждым мгновением эти воспоминания становятся все ярче и ярче. Они приобретают новые краски, и мне так не хочется расставаться с ними. Хотя и это совсем не зависит от моего желания. Я все еще не принял окончательного решения. Страдать ли мне дальше или прекратить свое существование. Наверно вы удивились этим словам. Но именно так я ощущаю это время внутри себя. Именно так и стоит сейчас этот вопрос. Идти ли мне дальше по пути страданий и боли. Или все прекратит. Раз и навсегда. Идти дальше, скажите вы. Но ради чего? Ради того что бы еще раз обречь ее на страдания и жизнь с инвалидом? Не знаю. Я просто не знаю, как мне поступить и на этот раз. И вообще. С той минуты как я встретил ее лучистый взгляд, я вообще потерял самое главное, что выделяло меня из других сослуживцев. Решимость. Решимость в принятии решений. Быстрых как молния. И безошибочных как бой часов, когда минутная и часовая стрелки сходятся воедино на цифре 12. Отсчитывая мгновение, имя которому – время. Так наступило и мое время. Время увидеть ее родных. Точнее увидеть ее отца. Он прилетел в эту далекую страну, чтобы утешить своего ребенка, который безвозвратно и одиноко пребывал рядом со своей Любовью и не хотел возвращаться в отчий лом. Наверное, все родители должны пройти через это испытание. Потерю своих детей, когда они создают свою семью. Наверное, каждый из нас уйдя из-под опеки своих родителей, своим отчуждением нанес им неисцелимую рану. Рану расставания. Но такова эта жизнь. Когда ни будь наши дети становятся неподвластны нашему влиянию. Они создают свои семьи и радуют нас внуками. В которых мы видим свое продолжение. Как это прекрасно. Иметь детей. Но еще прекрасней иметь их продолжение. Ее отец стремительно вошел в палату, приблизился к ней и также стремительно поцеловал ее в лоб. Он мне как-то сразу понравился. В его движении чувствовалась та природная сила, которой наделяются сильные личности. Но теперь я понял, откуда она, моя «Primo pallavolo» питает свой талант. Он подошел к моей постели, пристально посмотрел мне в лицо и сказал:
– Он очень сильный человек.
– Я знаю – грустно ответила она и продолжила, как бы оправдываясь пред отцом:
–Но я люблю его и поэтому….
– Я знаю. И поэтому я прилетел, чтобы предать тебе повеление матери. Ты можешь остаться с ним столько, сколько захочешь
–Спасибо, папа – ответила она и облегченно вздохнула.
–Ты знаешь, мы не богатые люди – с улыбкой ответил он на ее испуганный вздох. – Но такова наша воля. Возьми наши сбережения и сделай все, что в твоих силах, чтобы помочь этому человеку. – Сказал он, обнимая ее и вкладывая в ее руку пластиковую карточку.
– Спасибо, отец. – Сказала она и, вытирая успокоительные слезы, сказала:
– У нас есть деньги. Мы справимся.
Сначала я даже не понял смысла этих слов. У кого это у нас? Кто это мы? Но потом, через некоторое время, я как-то отчетливо понял, что мое одиночество закончено. На этой земле я теперь не одинок. И мне давно пора привыкать к множественному склонению своей жизни. Нет теперь никакого «Я». Теперь, вот сейчас рождается мое междометие «Мы». Надолго ли? Не знаю. Но пусть это короткое время нашей совместной жизни озарится его теплом. Нашим теплом. Теплом двух сердец. Я смутно помню, как они говорили об его скором отъезде. Т.к. их маленький заводик по производству оливково масла не мог простаивать ни минуты. А женские руки не так проворны в этом нелегком труде. И лишь, поэтому он вскоре покинул мою палату и вечерним же рейсом отправился домой. На прощанье он подошел к моей кровати, долго смотрел мне в лицо и низко наклонившись, сказал:
–Береги ее, Алекс. Она все, что есть в моей жизни.
Как и мое! Хотел закричал я ему в ответ, но мой голос был слышен разве только, что мне самому. Иногда мне казалось, что она слышит его там, внутри моего сердца. Она иногда кладет свою голову мне на грудь, прямо на сердце и слушает, слушает, слушает его биение. Тук, тук. Тук, тук. Равномерно стучит оно и как бы повторяет мои слова, которые невидимо слетают с моих уст и касаются ее золотых сережек:
– Люблю тебя. Люблю тебя. Люблю…..
Но иногда оно дает едва заметный слуху сбой и тогда она испуганно вскидывает свою голову вверх и долго смотрит мне в лицо. Я не могу ответить ей ответным взглядом, но мне кажется, что она все и так понимает. Мои глаза ничего не видят, но иногда мне отчетливо представляется ее лицо, покрытое
