Она часто плачет, моя «Дивная Юность». Иногда от ее слез моя грудь и простынь на ней становиться влажной. И сквозь непрестанную боль, я чувствую эту приятною влагу и мне становиться по-настоящему легко. Легко от той мысли, что мое одиночество, наконец то, закончено. Точнее так, наше одиночество, наконец то, закончено.
Как однажды был закончен и тот миг, когда я принял окончательное решение. Я решил уйти. Вот так. Просто и не затейливо. Решил и все тут. Уйти, чтобы не мешать ей создать свой мир, с любимым мужем, детьми, внуками и правнуками. Наверное, вы опять подумали, что я сильный человек? Бред. Сильные люди идут до конца. Сегодня же я проявил малодушие. Нет, я не струсил и не испугался. Просто я ее люблю! И в этой любви я сам хочу быть жертвой. Ради нее. Моей возлюбленной девочки. Зачем ей страдать рядом со мной, полуживым инвалидом? Наверное, вы скажите:
– Откуда ты знаешь, что для нее лучше?
Знаю. Просто знаю и все тут. Не ругайте меня. Я видел смерть и видел последствия смерти. Т.е. когда она не довела до конца свою работу. И человек медленно угасает, созерцая, как у него на глазах рушится его семья. Как его любимая женщина лукавит и ищет оправдание своей молодой жизни. Как его дети все дальше и дальше уходят от его неподвижной болезни. Все рушится и истлевает рядом с ним и его постелью. И это вы называете жизнью с любимым человеком? Да? Эх, споем, что ли, в последний то раз:
«Не для меня придёт весна….
Эх, живи моя Любовь, радостно и счастливо:
«А для меня кусок свинца.
Он в тело белое вопьётся,
И слёзы горькие польются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.»
Мне стало жарко. Очень жарко. Мое тело просто таяло от этой неимоверной жары. Моя душа пылала невидимым для людей огнем страданий. Но мне было хорошо. Как всегда, мне было так хорошо рядом с нею. Она прикладывала свои прохладные щеки к моему пылающему лбу, и мне становилось легко. Она все поняла. Ведь она была очень талантливым человеком. Она услышала мой голос и не хотела поверить моему решению:
–А как же я? – Шептала она, прикасаясь своими губами к моему лицу и сквозь нестерпимую боль, я слышал запах ее сладких губ. Конечно же, она плакала, и ее соленые слезы катились и по моим щекам. Я невольно улыбался, представляя, как со стороны выглядят эти искусственные, мужские слезы, но я все решил. Я решил оставить ее в одиночестве. Хотя… Надеюсь, что память обо мне, наших минутах счастья, скрасит ее чувство одиночества. Время залечит. Наверное, я очень быстро умер. Мое тело вдруг перестало меня слышать. И в этом безмолвии я вдруг увидел огромное поле света. Оно было так прекрасно, что на короткий миг я забыл все на свете. Забыл от восхищения. Я просто утонул в его просторах и на короткое мгновение, мне вдруг показалось, что я растворился в этой красоте и моя душа медленно тает в ней. Больше я уже ничего не хотел. Я сделал все, что мог. Я оставил этот мир и не жалею ни о чем. Я не виновен в том, что он так устроен. По крайне мере я в это свято верю. Оглядываясь назад, я вижу только правду. Правду той жизни, которой я служил все свое время. Наверное, у меня были ошибки. Как и у всякого человека. Но в моей жизни было сделано главное. Главное в том, что моя совесть была чиста. Никогда, вы слышите, никогда в своей жизни я не использовал свои успехи для собственной выгоды. Нет, я не отказывал себе в удовольствии жить. В удовольствии владеть или отдыхать. Но только с тем условием, что моя совесть была чиста. Я так жил. Я хотел так жить. И если б меня спросили:
– Хочешь все повторить?
Ответил бы:
– Да.
Наверное, это и есть то счастье простого человека, когда ты точно знаешь, что сделал все, что мог. И ничего другого сделать уже просто не в силах.
Я плыл в этом огромном поле света, и мне было хорошо. Хотел бы я вернуться? Спросите вы. Не знаю. Но вспоминая прошлую жизнь, я жалею только об одном. О том, что я так поздно встретил ее. Мою «Утреннюю Звезду».
– Сынок!
Вдруг неожиданно услышал я голос мамы и среди этого бескрайнего света, увидел ее силуэт. Она плыла рядом со мною и улыбалась мне открыто и радостно.
– Мама! – Воскликнул я и хотел кинуться ей на встречу. Она с мягкой улыбкой отстранилась от меня и сказала:
– Ты должен вернуться к ней
– Но почему? – Удивился я.
Мама сделала в сторону Земли знак рукой и сказал:
– Нам нужны твои внуки.
– Кому это нам? – Едва успел подумать я и здесь все началось. Точнее все кончилось. Свет, окружавший меня, вдруг исчез. Он испарился. Вдруг у себя под ногами я увидел огромную, черную пропасть неведомого мира. Я потерял легкости и стремительно провалился в эту чудовищную яму. Я летел с такой скоростью, что мне казалось еще немного и я разобьюсь о непонятные скалы, непонятного мне мира. Мне было по-настоящему страшно. Вот теперь мне точно показалось, что я умер. Но между этими, двумя разными смертями, первая мне показалась гораздо приятней. Я падал. И это падение было ни с чем несравнимо. Даже с падением из самолета при ночных прыжках с парашютом. Когда все внутри тебя обрывается и холодные иглы, буровят твои нервы ожиданием невидимых препятствий у тебя под ногами. Я стремительно возвращался непонятно куда и не понятно зачем. Но помните же, что я говорил вам не раз. И готов снова и снова повторять эти слова. Я – Солдат. И война, это мое состояние. Состояние моей души. И не важно, с кем я воюю. Пусть это будет война с самим собою. И что? Кто победит то? Как вы думаете. Вот и я про то же. Ну, что ж:
«В путь так в путь» – сказал джентльмен, проваливаясь в пропасть гор Джомолунгма.
Внуки, говорите? Спросил я сам себя. Хм… Посмотрим. Короче, я вернулся. Стремительно, неотвратимо, жестко. Как будто меня кто-то грубо и бестактно толкнул назад в тело и моя душа вновь ощутила его тяжесть. Я открыл глаза. Все