А вперёд как за двенадцать лет как выходных,
А буду я давать вам красного золота,
А буду дарить вам чистым серебром,
А ещё буду ведь я скатным жемчугом;
А присылать я вам буду нонь подарочки —
А тех же двенадцать ясных соколов,
А тех же двенадцать белых лебедей,
А тех же двенадцать серых кречатов».
А ещё где-ка тут царь Батей Батеевич,
А ещё тут где-ка царь да им ведь пир доспел.
А пировали-столовали да ровно десять дней,
А на одиннадцатой день стали разъезжатися.
А ещё зачали богатыри сряжатися,
Ещё стали могучи сподоблятися.
А спроводил их Батей тут сын Батеевич.
А да приехали они ко городу ко Киеву,
А к тому же ко князю да ко Владимиру.
А стречат их Владимир да стольне-киевской,
А стречаёт ведь их да всё тут с радостью.
Рассказали они князю да всё Владимиру.
Наезд Литовцев
На Паневе было, на Уланеве,
Жило-было два брата, два Ливика,
Королевскиих два племянника:
Воспроговорят два брата, два Ливика,
Королевскиих два племянника:
«Ах ты дядюшка наш, Чимбал-король,
Чимбал-король земли Литовския!
Дай-ка нам силы сорок тысячей,
Дай-ка нам казны сто тысячей, —
Поедем мы на святую Русь,
Ко князю Роману Митриевичу на почестный пир».
Воспроговорит Чимбал-король земли Литовския:
«Ай же вы два брата, два Ливика,
Королевскиих два племянника!
Не дам я вам силы сорок тысячей
И не дам прощеньица-благословеньица,
Чтобы ехать вам на святую Русь,
Ко князю Роману Митриевичу на почестный пир.
Сколько я на Русь ни езживал,
А счастлив с Руси не выезживал.
Поезжайте вы во землю во Левонскую,
Ко тому ко городу ко Красному,
Ко тому селу-то ко Высокому:
Там молодцы по спальным засыпалися,
А добры кони по стойлам застоялися,
Цветно платьице по вышкам залежалося,
Золота казна по погребам запасена.
Там получите удалых добрых молодцев,
Там получите добрых коней,
Там получите цветно платьице,
Там получите бессчетну золоту казну».
Тут-то два брата, два Ливика,
Скоро седлали добрых коней,
Скорее того оны поезд чинят
Во тую ли землю во Левонскую,
Ко тому ко городу ко Красному,
Ко тому селу-то ко Высокому.
Получили оны добрых коней,
Получили оны добрых молодцев,
Получили оны цветно платьице,
Получили оны бессчетну золоту казну.
И выехали два брата, два Ливика,
Во далече-далече чисто поле,
Раздернули шатры полотняные,
Начали есть, пить, веселитися
На той на великой на радости,
Сами говорят таково слово:
«Не честь-хвала молодецкая
Не съездить нам на святую Русь,
Ко князю Роману Митриевичу на почестный пир».
Тут два брата, два Ливика,
Скоро седлали добрых коней,
Брали свою дружину хоробрую —
Стрельцов, удалыих добрых молодцев.
Не доедучись до князя Романа Митриевича,
Приехали ко перву селу ко Славскому:
Во том селе было три церкви,
Три церкви было соборниих, —
Оны то село огнём сожгли,
Разорили ты церкви соборнии,
Чёрных мужичков повырубили.
Ехали оны ко второму селу Карачаеву:
Во том селе было шесть церквей,
Шесть церквей было соборниих, —
Оны то село огнём сожгли,
Разорили ты церкви соборнии,
Чёрных мужичков повырубили.
Ехали оны ко третью селу самолучшему,
Самолучшему селу Переславскому:
Во том селе было девять церквей, —
Оны то село огнём сожгли,
Разорили ты церкви соборнии,
Чёрных мужичков повырубили,
Полонили оны полоняночку,
Молоду Настасью Митриевичну
Со тым со младенцем со двумесячным.
А на той ли на великой на радости
Выезжали во далече-далече чисто поле,
На тое раздольице широкое,
Раздернули шатры полотняные,
Они почали есть, пить, прохлаждатися.
А в ты поры было, в то время
Князя Романа Митриевича при доме не случилося, —
А был-то князь за утехою,
За утехою был во чистом поле,
Опочивал князь в белом шатре.
Прилетела пташечка со чиста поля,
Она села, пташица, на белой шатёр,
На белой шатёр полотняненькой,
Она почала, пташица, петь-жупеть,
Петь-жупеть, выговаривать:
«Ай же ты князь Роман Митриевич!
Спишь ты, князь, не пробудишься,
Над собой невзгодушки не ведаешь:
Приехали два брата, два Ливика,
Королевскиих два племянника,
Разорили оны твоих три села.
Во первом селе было три церкви, —
Оны ты церкви огнём сожгли,
Чёрных мужичков-то повырубили;
В другом селе было шесть церквей, —
Оны ты церкви огнём сожгли,
Чёрных мужичков-то повырубили;
Во третьем селе было девять церквей, —
Оны ты церкви огнём сожгли,
Чёрных мужичков повырубили,
Полонили оны полоняночку,
Молоду Настасью Митриевичну
Со тым со младенцем со двумесячным,
А на той ли на великой на радости
Выезжали во далече-далече чисто поле,
На тое раздольице широкое,
Раздёрнули шатры полотняные,
Едят оны, пьют, прохлаждаются».
А тут князь Роман Митриевич
Скоро вставал он на резвы ноги,
Хватал он ножище-кинжалище,
Бросал он о дубовой стол,
О дубовой стол, о кирпичен мост,
Сквозь кирпичен мост о сыру землю,
Сам говорил таковы слова:
«Ах ты тварь, ты тварь поганая,
Ты поганая тварь, нечистая!
Вам ли, щенкам, насмехатися?
Я хочу с вами, со щенками, управиться».
Собирал он силы девять тысячей,
Приходил он ко реке ко Смородины,
Сам говорил таково слово:
«Ай же вы дружинушка хоробрая!
Делайте дело повеленое —
Режьте жеребья липовы,
Кидайте на реку на Смородину,
Всяк на своём жеребье подписывай».
Делали дело повеленое —
Резали жеребья липовы,
Кидали на реку на Смородину,
Всяк на своём жеребье подписывал.
Которой силы быть убиты —
Тыя жеребья каменем