С портретов на нас смотрят наши родные,
С надеждой в глазах, словно живые.
Бессмертным полком мы их оживили,
Но прах их покоится в братской могиле.
Хотят они строем встать к плечу плечом,
И потоком пройти по земле с кумачом,
В Бессмертном своём полку без счёта,
Чтоб стать для своих потомков оплотом.
«Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон—
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон, колокольный звон!» [14]
Тишина от этой песни замирала над планетой.
И душа от жгучей боли билась в грудной клетке.
Словно рвалась к ненасытному жерлу печи,
Словно от смерти хотела детей защитить.
Лежали детских телец поленницы,
Детских телец, обескровленных в Освенциме.
Чёрное отродье! На землицу нашу покушалось
И детской чистой кровью не гнушалось.
И днём и ночью застилало дымом небо,
И над матушкой землёй носились тучи пепла.
Смотрят с Небес солдаты, павшие в боях,
Укор и горечь в выцветших глазах.
Слушайте, слушайте, гудит со всех сторон,
Это ложь врагов Отчизны заглушает звон,
Колокольный звон! От яри скулы сводит,
Исчадие фашизма вновь по Европе бродит.
Они боятся даже мраморной памятной плиты,
И вандализм беснуется, вышедший из тьмы.
На гранитную плиту ты положи свою конфету,
Он, как ты, ребёнком был и, как ты, её любил.
Восемь десятков лет минуло, но сердце плачет,
Стонет земля, где обагрилась кровью братьев,
Кровью мужей, дедов, сестёр и матерей.
По планете они тенью ходят и глядят на упырей.
Слушайте, слушайте, гудит со всех сторон,
Проснитесь, люди, чтобы не услышать
Ошейников и кандалов железный звон,
Цепей железный звон и рабский стон.
Остановить! Изгнать с лица планеты
Раздался взрыв, и тишина,
Давящая до боли уши.
В глазах застыла вышина,
На потолке дыра наружу.
Мать распласталась на полу,
С открытой грудью для младенца,
И кровь стекает по углу,
Осколком поразило сердце.
Хотела, видно, покормить
Мать малыша, но не успела.
Он ловит грудь, кричит, кричит!
Нет молока, остыло тело.
На фоне взрыва цветное фото,
С улыбкою счастливою, на память.
Идёт за Души человечества охота,
И ненависти разгорелось пламя.
Евросоюз с безумными глазами
Твердит, что русские себя взрывают сами.
Но визг и вопли то и дело,
Когда ответка прилетела.
Союз убийц планету превращает в ад,
Они за мир, поэтому бомбят?!
Бомбят народы всей земли,
Всё для того, чтоб не было войны?!
Остановить! Изгнать с лица планеты!
Чтоб мир восстановить Добра и Света.
Чтоб мать согреть дитя могла,
Не застилала чтобы солнце мгла!
Татьяна Куликова
Родилась в 1971 году, живет в солнечной Калмыкии. Писать начала с 2013 года. За 10 лет выпустила 7 сборников стихов и сборник прозы. Печаталась в калмыцких изданиях.
Член Союза писателей России. Имеет благодарственные грамоты.
Сон наяву
Недавно я, видать по Божьей воле,
В отцовский домик старый заглянул,
Прошёлся, пыль смахнул, дал вольну волю
Воспоминаниям, где прожил жизнь свою.
На стенках фотокарточки желтеют
И еле различимые черты моих родных,
На свете все стареют,
Ну а потом живут в мирах иных…
Пока в раздумьях – вечер постучался,
В окошке улыбалась мне луна,
Прилёг я на диван и в сон умчался,
Сквозь сон же слышу стук возле стола.
Глаза открыл и вижу – что такое?
Прям предо мной солдатик за столом,
Весь в орденах, испачкан только кровью,
Она сочится струйкой над виском.
– Я дед твой. Коля. Умер в сорок пятом.
Эх, до Победы чуть не дотянул,
Да, били мы захватчиков проклятых,
А вот за что мы дрались – не пойму…
Смотрю на вас, душа болит от боли,
Россию растянули на куски,
Враги народа шастают на воле,
Деньгами забивая все мешки.
Где ваша правда, ваша справедливость?
Где мир без страха, силы и угроз?
Вы на простой народ таращитесь брезгливо,
Бросая крохи, не стыдясь, в навоз.
Скажи, за что, за что мы воевали?
За что мы отдавали жизнь свою?
За что нас убивали и сжигали,
За что, внучок, я умер в том бою?
За что? – Он замолкает и вздыхает,
Из глаз вдруг слёзы потекли рекой,
Он самокрутку нервно собирает
Трясущей, обгорелою рукой.
Мираж пропал, как будто растворился,
Всё дымной затянуло пеленой,
Но – что это? Мне снова будто снится:
Девчушка мелкая стоит передо мной.
Вся грязная и в полосатой робе,
На голове потрёпанный берет,
В глазах лишь след от нестерпимой боли,
Без слёз нельзя мне на неё смотреть.
– Я твоя тётя. Ты меня не знаешь.
Я умерла, в концлагере, зимой,
А мать мою фашисты запытали
За то, что партизанила со мной.
Я помню печи у расстрельной стенки,
Нас там сжигали каждый день подряд,
И в карауле были только немки,
Что на расстрел вели, как на парад.
Я слушал этот голос, с каждым словом
Проваливаясь под пол от стыда,
А девочка так глянула сурово:
– Скажи, за что мы умерли тогда?
За что? За что, скажи, мы умирали?
За что терпели пытки и нужду?
За пядь земли мы жизни отдавали.
За что же вы продали всю страну?
Не дай вам Бог вернуть назад былое,
Не дай вам Бог познать, что знаю я,
Когда вдруг исчезает всё живое
И кровью наполняются моря.
Очнитесь! Разве можно наживаться
На горестях народа своего?
Разве можно жизнью наслаждаться,
Когда другим дышать запрещено?
……………………………
Под утро я