Последний праздник. Наступал новый, 1917 год и праздник Рождества. Мы оставили немцам Румынию и стали в приграничном русском городке Рени.
Зима здесь совсем не была похожа на нашу. Снега, к которому мы так привыкли, не было. День убавился, но было довольно тепло, и лил дождь. Болотистые берега разлившегося Дуная сплошь были заняты дикими гусями, прилетевшими на зимовку.
В войсках ощущалась сильная усталость. Блеснувший успех нашего главнокомандующего Юго – Западным фронтом генерала Брусилова не был поддержан ни Верховным командованием, ни союзниками. В России сильно ощущался недостаток продовольствия, ухудшилось и наше фронтовое питание. Из-за неопределённости положения нам с Лизой не представлялось возможным свидеться, и общение ограничивалось невесёлыми письмами. Родные жены жили в Петрограде, и ей приходилось одной справляться с детьми и с большим хозяйством.
В нашей военной газете «Инвалид» были отпечатаны высочайшие приказы о производстве офицерских чинов и о наградах. Мне был присвоен чин штабс-капитана. В списки попали и мои награды: «за Буковинские бои» орден Владимира 4-й степени с бантом и мечами и орден Анны 4-й степени, заключающийся в красном темляке на Анненской ленте к шашке, маленьком ордене на эфесе и надписи «За храбрость» на ручке шашки.
Подарки я решил отпраздновать маленькой пирушкой. Однажды, когда мой командир полка уехал проветриться в город, я пригласил к себе всех батальонных командиров, ближайших товарищей по полковому штабу, и на этот вечер приехали к нам обе наши медсестры. Для сестёр этот вечер в компании с нами, офицерами, оказался ещё и прощальным. Они закончили свою работу в нашей дивизии по вакцинации военных и уже получили назначение в другой корпус.
В одной из наших столовых я приготовил закуски, вина, фрукты и чай с разными сластями. Тут же мы украсили маленькую ёлку: украшения мне привёз начальник хозяйственной части, полковник, а ему их прислала из Петрограда его жена. В моём ведении находился оркестр полковой музыки, который я вызвал для оживления моего скромного торжества. Комната у нас была небольшая, но нас вполне устраивала, так как мы уже давно вместе несли военные невзгоды и очень сдружились. Угощение разошлось на славу. После поздравлений и выпивки все хором пели песни, слушали музыку и ухаживали за нашими сёстрами.
В полночь торжество завершилось, и мы с прапорщиком взялись на экипаже проводить сестёр до дома. Но расставаться не хотелось. Мы уже привыкли к их присутствию в короткие периоды отдыха от войны, к их весёлому смеху над нашими, порой грубыми, шутками, к ласковым, заигрывающим взглядам.
Поэтому, проезжая мимо небольшого леска, мы остановили пролётку и разошлись погулять парами. Помню, стояла непривычная тишина, светила луна, и мы с Анной Михайловной долго целовались, близко прижавшись друг к другу: я – в её чудные, синие, с густыми ресницами глаза, а она в ответ меня – в щёку.
– Мне кажется, что мы в сказке, – слегка прикасаясь к моему лицу губами, промолвила Анна Михайловна.
– Так и будем считать, что сегодняшний вечер всего лишь сказка, – ответил я, нежно убирая с её лица упавший на глаза локон её золотистых волос.
В эти минуты нам больше всего хотелось забыть о страхах этой затянувшейся войны, забыть и забыться в объятиях друг друга. Но не пускала память о том, что нас в тылу ждут наши любимые и любящие люди – наши ангелы-хранители, к которым мы непременно вернёмся с победой живыми, если Бог помилует. А Бог милостив к тем, за кем правда, кто не разменивает себя по мелочам, сохраняя в целостности и чистоте свою душу. И мы оба в эту Рождественскую ночь хорошо понимали это, ели сдерживаясь от воспламенившейся страсти.
Вернувшись снова к экипажу, где уже сидела, обнявшись, другая пара, я подал своей спутнице руку и быстро сел на козлы. Но вот временное жилище наших сестёр. Проводив Анну Михайловну до двери, я навсегда распрощался со своей «синеглазой сказкой», обняв её крепким поцелуем в губы.
– Что же ты ничего не сказал? Я бы тебе уступил на ночь свою землянку, – пробасил наутро наш армейский «батя» – полковой священник, доброволец, любитель пикантных анекдотов и женщин.
Вопрос показался мне циничным, и я промолчал.
Эти рождественские праздники лично для меня, как и для всей нашей страны, оказались последними.
Давыд Вярьвильский
Сергей Гороховир
Родился в Кишинёве в 1958 году. Окончил Львовский государственный институт физической культуры (1976–1980), проживает в Севастополе. Работает тренером по греко-римской борьбе. Женат, имеет двух дочерей.
* * *
Подождём под дождём
лучшую погоду.
Завтра снег закружит —
распушит природу,
веселя детвору
ликами зимы.
Новый год полетит
санками с горы…
* * *
Рождество в Швейцарии
в горах
я с тобой встречал в волшебных
снах.
И на лыжах мчался с крутизны
снежных Альп.
И мне смеялась ты.
А потом за праздничным
столом
целовались мы и пили ром.
Треск поленьев. Огонёк свечи…
Сон, пожалуйста, не уходи!
* * *
Время хочется обнять
в старый Новый год.
И чуть-чуть попридержать
на пути вперёд.
За беседой оживить
светлое давно,
с аппетитом закусив
нежное вино…
Сергей Горчаков
Родился в Волгограде в простой советской семье. Детство прошло строго по распорядку: плавание, учеба, музыка, танцы, позже физматшкола. В 1981 году поступил в ЛВИМУ, после окончания которого в 1987 году отправился покорять моря в Латвийское морское пароходство. Последующая жизнь была богата на разные события, вполне в русле происходивших со страной перемен. Сейчас работает в сфере грузовых транспортных перевозок.
К своим литературным опытам автор относится без излишней серьёзности. Хотя его романс «В любви не признаюсь» получил спецприз жюри на конкурсе «Романсиада» в 2022 году.
* * *
Вот осень и закончилась… Однако
Ещё зима шаманить не спешит.
Фонарные торчат карандаши
Среди деревьев городского парка.
В сыром, тоскливом, сером ноябре
В пустых аллеях только ветра свист,
И кружится, кружит кленовый лист
В огромной грязной