Утомившись с дороги, разомлев от жарко натопленной печи и от парного молока со сдобами, я потихоньку засыпал, осторожно поглядывая в окно, не промелькнёт ли там огонёк волчих глаз. Но уже было не страшно. Во дворе изредка лаял Дик. Уж он-то задаст волкам, думал я, тихонько засыпая.
Уроки жизни
На следующее утро я вскочил ни свет ни заря. Родители ещё спали. Мне показалось, что я встал раньше всех, но тут услышал, как бабанька гремит вёдрами, приготавливая корм Жданке, так звали корову, и поросятам. Наспех одевшись, выбежал во двор, там дед орудовал огромной лопатой, очищая двор от выпавшего за ночь снега. Дик, не привязанный на цепь, вольно бегал по двору. Увидев меня, он насторожился и зарычал как на чужого. Я испугался, но не заплакал, а замер, не понимая, что мне делать дальше. Дед увидел меня и, прикрикнув на пса, посадил его на цепь, приговаривая: «Это свой, не сметь». Он дал мне кусок вкусно пахнущего хлеба и сказал: «Подойди, не бойся». Сам на всякий случай встал между мной и Диком. Колени у меня дрожали, но я не хотел показать деду, что мне страшно. Бодро шагнув к псу, протянул ему кусок хлеба. Дик осторожно понюхал воздух и, видя, что дед держит меня за руку, медленно взял у меня кусок. Сердце замерло, но, увидев, что пёс уплетает хлеб и радостно завилял хвостом, я спросил деда: «Дедика, можно я его поглажу?» Дед, довольный, что наладил мои отношения с псом, сказал: «Пусть поест сначала, а то подумает, что ты у него кусок отбираешь». Так мы подружились с Диком.
Закончив уборку снега, дед повернулся ко мне и сказал: «Ну-ка, внук фиолетовый, принеси топор. Он в сенях лежит у дверей, надо петуха к обеду приготовить». Мне стало интересно, как это – приготовить. Ничего не подозревающий петух ходил по двору, гордо потряхивая ярким гребнем, и наводил свой порядок среди обитателей двора. Он гонял молодых петушков и курочек из своего гарема и всем видом показывал, кто во дворе главный. Он даже наехал на Дика, когда тот подошёл к куриной кормушке. Пёс снисходительно отошёл в сторону, думая наверно: «Что с дурака возьмёшь?» Я радостно побежал в сени.
«Вот здорово – думал я, – дедушка попросил меня помочь».
Схватив тяжёлый топор, побежал к деду. Дед стоял у большой колоды для колки дров и держал за ноги того самого петуха. От такого невежливого обращения «губернатор» местного двора возбуждённо кричал и пытался клюнуть деда. Дедушка взял у меня топор и сказал: «Отойди, внучек, подальше. Сейчас будем власть менять». Дождавшись, когда я вернусь на крыльцо, дед ловко положил голову петуха на колоду и резким взмахом опустил топор на шею петуха. Крики прекратились, но, не удержав в руке бьющегося обезглавленного «губернатора», дед уронил тушу на землю. Дальше было зрелище не хуже самого страшного фильма ужасов. Обезглавленный петух носился по двору, разбрызгивая кровь во все стороны, пока не упал замертво. Дед сказал: «Вот так, внучек, сегодня ты главный, а завтра бегаешь без головы». Онемев от ужаса, я досмотрел блокбастер до конца. С криком «Бабаня, дедушка петушка затопорил» кинулся в дом и разревелся. Деду, конечно, попало. Но, я думаю, он показал правду жизни. Так начинались мои университеты. Мы прекрасно съели вкусный суп из петуха. Теперь я знал: чтобы вкусно поесть, надо сначала кого-нибудь затопорить.
Ночная сказка
После двух дней, проведённых у Екатерины Никитичны и Дмитрия Александровича, решили поехать к родителям мамы Ивану Андреевичу и Прасковье Ивановне. Посёлок Красный яр расположен на левом берегу реки Сосьвы в 30 километрах от города Серова, а деревня Межевая, где жили мамины родители, стояла на два километра выше по левому берегу. Между посёлком и деревней шла грунтовая дорога и располагались поля. Зимой они, покрытые снегом, казались бескрайней снежной равниной среди уральской тайги. Будто вдруг попадаешь из дремучего зимнего леса куда-то в южную степь. Этот пейзажный контраст дополнялся островками берёзовых и черемуховых зарослей по обеим сторонам дороги.
Ехать почему-то решили под вечер, и, пока собирались, стемнело. Все были возбуждены предстоящей поездкой. Я не находил себе места. Никогда раньше я не был на Межевой и не видел моих вторых бабушку и дедушку, и это добавляло волнений, да и поездка на лошади в санях была для меня и неизвестной и интересной. Укутали меня знатно. Видимо, на улице были настоящие рождественские морозы, и все старались одеться как можно теплее. Весь укутанный в шали, я вышел во двор и остолбенел от неожиданности. На улице, пред калиткой, стоял белый конь и, как в сказке, качал гривой и позванивал колокольчиком, подвешенным под дугой. К дуге крепились огромные сани, как у Деда Мороза. На столбе возле дома фонарь ярко освещал улицу, и снег в сугробах искрился яркими огоньками, как будто кто-то разбросал много маленьких искорок из печи. Я вдруг представил, что вот сейчас выйдет Дед Мороз и начнётся новогоднее представление. Однако вместо Деда Мороза вышел подвыпивший мужичок в шапке-ушанке, у которой одно ухо торчало вверх другое вниз, и сказал, дымя папироской: «Ну садись, малец. Не боись. Домчим, и волки не догонят». Сказка сразу кончилась, так и не начавшись. Зачем он сказал про волков? Мне сразу расхотелось куда-то ехать, и я с надеждой посмотрел на Дика. Может, его возьмут для охраны?
Наконец взрослые вышли на улицу и стали усаживаться в сани. Оказалось, саней было двое. Я немного успокоился, что едет много народа и волков можно не бояться. Скоро во всеобщей суете забыл про них. Совсем успокоился, когда меня буквально погрузили в сани, а рядом нежно прижалась мама. Нас накрыли тёплым медвежьим тулупом, так что у меня из-под него торчали только нос и широко открытые глаза. Полулежа в санях, я почти ничего не видел по сторонам саней и смотрел только вверх – на крыши домов и фонари. Впереди и немного с краю была видна спина мужичка в шапке с