Время? – После обеда.
(кажется мне не рады)
Мыслю в порядке бреда
(что тогда – беспорядок?)
Мыслю в порядке бреда:
Выпал четверг и вторник,
Помню хотя бы среду,
Фикус и подоконник.
Лепо всё иль нелепо.
Вспомнить – где сколько выпил.
Вспомнить – куда я еду.
В качестве Бреда.
Питта.
В количестве Джонни Деппа.
«Так сложилось с самых давних пор…»
А.Б.
Так сложилось с самых давних пор,
Может быть, с начала мирозданья,
Для чужих – проклятье и позор,
Для своих – елей и оправданье.
Дорогой маэстро, врежьте марш,
Как сказал Сусанин: гидом буду,
Если скажут, что Иуда – наш,
Наплевать, отмажем и Иуду.
Сплошная анафора
А. Улзытуеву
Выше стропила, плотники!
Выше нос, Буратино!
Выше серп и молот, колхозник и работница!
Вышел ёжик из тумана!
Выше ноги от земли!
Выше небо над Берлином!
Выше колена,
Выше крыши,
Выше радуги!
Вышеперечисленные, нижеподписавшиеся
Выше, быстрее, сильнее!
Выше голову, Мария-Антаунета!
Выше голову, кефалофор!
«Это озеро для постояльца…»
Это озеро для постояльца
Как заноза, туды-растуды…
Водоём, где нельзя искупаться —
Бесполезная трата воды.
Ждут пожара, и дуют на спичку…
Постоялец взирает в окно,
Где на озере дразнит табличка,
Про «купание запрещено».
Ни сегодня, ни завтра, но скоро,
Послезавтра, скорее всего,
Чтоб спасти водоём от позора
Окунётся в пучину его.
Погрузится в запретные воды,
Вскинет руку – всегда, мол, готов,
Выжмет плавки, как знамя свободы,
И дворами уйдёт от ментов.
«Не давай мне, Боже, власти…»
Не давай мне, Боже, власти,
Чтоб тираном я не стал,
Да избави от напасти
Капиталить капитал.
Ниспошли смягченье нрава,
Всё, что будет – будет пусть,
Но не дай отведать славы,
Потому что возгоржусь.
Ничего не надо даром,
Для других попридержи
И большие гонорары,
И большие тиражи.
Дай мне, Господи, остаться
Аутсайдером продаж
И блаженно улыбаться,
Раздаривши весь тираж.
Но дрожат от счастья пальцы,
В голове – мечтаний дым:
Сколько же сорву оваций
Я смирением своим.
Стихотворения
Геннадий Калашников
Родился в Тульской области. Окончил МГПИ на Пироговке. Первая публикация стихов – мартовский номер журнала «Юность» за 1971 г. Работал в «Литературной газете», в издательстве «Эксмо». Публиковался в журналах «Юность», «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Грани», «Плавучий мост» и др. Автор книг стихов «Ладонь» (М., 1984), «С железной дорогой в окне» (М., 1995), «Звукоряд» (М., 2007), сборника стихов и прозы «Каво люблю…» (М., 2017), «В центре циклона» (М. 2018). Стихи представлены в антологиях «Русская поэзия. ХХ век» (М., 2001), «Русская поэзия. ХХI век» (М., 2010). Дипломант Всесоюзного конкурса им. М. Горького за лучшую первую книгу (1984), премии «Московский счет» за лучшую книгу года (2007), Международного Тютчевского конкурса «Мыслящий тростник» (2015), премии Пушкинского общества Америки «Душа в заветной лире» (2016). Член Союза российских писателей.
«Жил Пьеро на станции Перово…»
Жил Пьеро на станции Перово,
что по меньшей мере нездорово.
Как в сердцах заметила Мальвина —
жизнь – не развесёлая малина.
Оплыла Мальвина и поблёкла,
стала не то брюква, не то свёкла.
Он и сам утратил тонкость кости
сторожем в Кузьминках при погосте.
И, давно к романтике не склонны,
свищут Буратины по притонам,
шушера, Шушара, мишура,
с Карабасом водку пьют с утра.
Песни здесь – на «ды», на «г о», на «ду»,
про кирдык и Вологду-ду-ду,
Учкудук, Надым, Караганду…
И Сидур, согнув гранит в дугу,
угадал про эту кергуду.
Я и сам порой здесь появляюсь,
как на фотоснимке проявляюсь,
сквозь метель, сквозь дымную пургу,
сам с собою сладить не могу.
Вечером бреду иль спозаранку,
жизнь свою читаю наизнанку
по своим же собственным следам.
Здесь, в чужих пределах и притинах,
всё ищу волшебную картину,
где очаг затянут паутиной,
где не всё уж так непоправимо,
где сверчок в рубашке из сатина
азбуку читает по складам.
«День начинается. Тень, поселившаяся на стене…»
День начинается. Тень, поселившаяся на стене,
прочищает горло и перья чистит,
дерево само по себе шумит в стороне,
дождь на ощупь пересчитывает на нём листья.
Приметы прошлого очевидны, а грядущего – нет,
близоруко вглядываюсь в дальнозоркие горизонты,
вопрос не задан, но готовлю ответ,
так на всякий случай берут с собой зонтик.
И действительно, наклонившись низко ко мне,
небесный яхтсмен или воздушный дайвер
что-то спрашивает, слышу его не вполне,
но отвечаю, что груз на плечах и свет в окне
ничего, не гнетут, вообще – не давят.
«Я не знаю: не сплю или всё же уснул…»
Я не знаю: не сплю или всё же уснул,
если сплю, то тогда мне снится
чистая, как поле под Тулой, страница,
если сплю, то к столу притулился стул
и больше не шевелится.
Это комната. У столов и стульев нрав и повадки угрюмы,
не то – буфет, с его перезвоном рюмок,
или комод, где ты сберегла
ворох пёстрого барахла.
Если сплю, то ни хмур, ни весел,
по широкой реке в лодке плыву без вёсел.
По реке в