Закобенившийся чуть свет,
я бы вышел на полстакана,
только тут остановки нет.
Просвистели… А за составом
те же, времени вопреки:
будка стрелочника, шлагбаум,
за шлагбаумом – Погребки.
Стансы
Который год заела суета:
по кругу воевали-пировали,
но, проносящий ложку мимо рта,
насытится когда-нибудь, едва ли.
По разуменью каждого из нас,
живем на положении особом;
но суета заела, Бог не спас
и что-то заколодило за гробом.
Проносятся лихие времена
до апокалипсического срока —
наверное, кому-нибудь нужна
такая бесполезная морока.
Но, чур меня! – сижу навеселе,
по случаю суровой непогоды,
как Человек на суетной земле —
последнее творение природы.
«С небожителями я не дружил…»
С небожителями я не дружил,
на Луну и целину не летал;
и на почте ямщиком не служил,
и начальником Чукотки не стал.
Размышляя о добре и о зле,
я живу себе с душой наравне,
и на всей невероятной Земле
только Муза улыбается мне.
И летит она по контуру дня,
где пирует на миру воронье.
Но, покуда Муза любит меня,
небожители страхуют ее.
Ирина Кадочникова
Третье
Филолог, литературный критик, поэт. Родилась в 1987 году в г. Камбарке Удмуртской АССР. Окончила филологический факультет Удмуртского государственного университета. Кандидат филологических наук. Работала учителем русского языка и литературы в школе. В настоящее время преподаватель гуманитарных дисциплин в Высшем юридическом колледже. Стихи публиковались в литературном журнале «Луч», в издании «Никуда этот мир не исчезнет… Поэзия Удмуртии. Избранное» (2015), в «Литературной газете» (2016), в альманахе «Решетовские встречи – 2017» (Березники, 2017). Автор двух поэтических книг: «Единственный полюс» (Ижевск, «Шелест», 2015), «Без темы» (Ижевск, «Алкид», 2017). Живёт в Ижевске.
«я бы хотела жить…»
я бы хотела жить
в чистом заснеженном поле,
в тёмной воде,
в чёрно-белом огромном кадре, где ходуном
ходят деревья,
дышат кони,
шумят шмели,
но никогда не бывает слов.
я бы хотела стать
невысоким холмом,
чтоб никуда не идти и только смотреть:
на звёзды – как они совершают очередной круг,
на облака, идущие в дальний путь,
на движенье травы
и на весеннюю первую землю.
я бы хотела смотреть на это всегда,
ибо
счастлив тот,
у кого в кармане лишь ветер;
чьё время не знает ни прошлого, ни будущего;
чьи мысли превращаются в звуки мира —
воздуха, осени, первой листвы, последней птицы.
«Что хочешь, попроси у февраля…»
Что хочешь, попроси у февраля:
Исполнится, покуда день в глазницах.
Такая радость – первая земля,
Пиликанье разбуженной синицы,
Осевший снег и где-нибудь вдали —
Холмы, заборы (вот и вся Россия),
Расхлябанные – снова – колеи,
Деревья в прошлогодней амнезии,
Сей чёрно-белый мир. Возьми его
В глухую глубину стихотворений,
Где только свет – и больше ничего,
Где ни предлогов, ни местоимений.
Да будет каждому в конце концов
Немного неба и лесного гула.
И птица с человеческим лицом
В окне моём распахнутом мелькнула.
«Распаханное небо: синева…»
Распаханное небо: синева
Шипит и пыжится в июльском гуле,
И пляшут вверх ногами дерева,
Как будто их сейчас перевернули.
А ты себе за здорово живешь
Под струнами высоковольтной вышки,
Где жар большой, переходящий в дрожь,
И нёбо опрокинуто в одышке.
Так выйди в тамбур: вроде как нельзя,
Но закури, когда такая рана…
А за окном – Кичево, да Лудзя,
Да вятские бескрайние поляны.
На самом деле горе не беда,
Любовь не кровь: отмоешься когда-то.
Тебе приснится долгая вода
И медленное месиво заката,
Лицо ребенка, камень и песок,
Засвеченная кем-то фотопленка,
Где вся судьба твоя – наискосок:
Песок, и камень, и лицо ребенка,
И Бог весть что, и, может, ничего —
Ни строчки, ни полстрочки, ни словечка,
И только мозговое вещество
Да горьковатый дым над Чёрной речкой.
«Я – хороший человек…»
Я – хороший человек.
Надо мною ходит снег,
Подо мною ходят лужи.
У меня большие уши
И большая голова,
Червяки в ней и слова.
Я живу в сырой земле.
Мне не помню сколько лет.
Может, сорок, может, сто —
Не припомню ни за что.
Вот такие вот дела:
Моя мама умерла,
Папа умер, брат и вот
Умер даже черный кот.
Умер кактус на окне,
Умер всадник на коне,
И, облобызав стакан,
Умер рыжий таракан.
Умер дядька, умер дед,
Умер целый белый свет.
В синем небе Бог погас:
Богу ведь нельзя без нас.
Но неведомая сила
Горе-Бога воскресила:
То ли воля мировая,
То ли Ум какой – не знаю.
Бог присел над облаками,
Пораскинул Бог мозгами
И на счет «четыре-пять»
Стал он всех нас возвращать:
Маму, папу, брата, кошку,
Круглый кактус на окошке,
Всадника, его коня,
Наконец, вернул меня,
Таракана с пауком,
Рыбку, птичку с хохолком,
И улитку ахатину,
И другую животину.
Так на день седьмой творенья
Всех вернул без исключенья!