просто – миром сияет, любовью, нетронутым светом,
все мы вышли из моря, раздора оно не выносит,
влажной взвесью балует, жалеет, дарит напоследок…
«Лети, поэма…»
Лети, поэма,
мы застоялись
в дурацкой пробке.
Гостеприимной
луны тоннеля
мы избежали.
Совсем забыли —
у нас есть крылья.
Мы слишком робки…
В лесу с волками
есть просто камни —
не всё – скрижали.
Я мало знаю,
но мыслю ясно,
но плохо помню.
Но гасну долго,
остаться в прошлом —
при жизни пошло.
Что колосилось —
ушло на силос —
гуляет поле.
Я не сумела
настолько смело,
насколько можно.
Глаза боятся,
а руки-крюки,
а стих наивен,
заносит слово
культурным слоем
тоскливый ливень.
По Гонсалвесу
Я стряхну баркасы, баржи и лодки
и сверну зеркальный ковёр реки,
я пройду по дну, прочищая глотки
родников – от ила. Сквозь позвонки
отложений донных пробился остов
каравеллы древней – пускай плывёт!
И кораллу, что образует остров,
дам лекарство, и вновь разверну ковёр…
А свобода всё не приходит. Где-то,
где скользит байдарка по Чусовой,
есть моей души золотое лето.
Но к нему не пустит меня конвой.
Как из детства, вкус недозрелой вишни,
всё случится скоро – но ждать нельзя,
до китайской пасхи я буду лишней,
утлой щепкой вниз по реке скользя…
«управляем каждый третий…»
управляем каждый третий —
я, наверное, вторая,
но с поправками – на ветер,
несговорчивость баранью,
на слабо и на обиды,
недоверчивость и страхи,
утром – церковь, днём – коррида,
вечером – …делить на страты
звуки строки, смс-ки
с дребезжащим тембром блюза,
бессистемно, неуместно,
медленно – так шар до лузы
не докатится, иссякнет
и впадёт в свою нирвану,
где китайским артефактом
капает вода из крана.
Чувствую себя не очень —
сквозь песок ли, через воду,
через этот хвост павлиний —
не расслышать, душат маски.
Там, внутри подкорки, точно —
я бессмертна и свободна,
там ликует мой Эль Ниньо
тихопсихоокеанский.
Михаил Колесов
Танцующий Заратустра
Михаил Колесов – охотник, рыбак, оленевод. Кочует по северу Якутии. О себе говорит мало, не хочет тратить (не лучший глагол! – ВК) слова на свою биографию и свое поэтическое творчество. Я выбрал у него по крохам: «…Беспощадные были времена. У нас репрессировали шаманов и их родственников. Выбили на корню. Моего деда по материнской линии тоже репрессировали как сына шамана. Им пришлось зимой откочевать за пятьсот километров с малыми детьми подальше от преследователей, с приговором к бесплатной работе на государство. Но выжили, народили кучу детей, подняли на ноги. А деда в семидесятых застрелили пьяные партийные чиновники в тайге, трое их было. Все убийцы погибли в течение года… Я вообще затерялся в своих горах… С медведями рыбачим, мы утром, они вечером…
Моему младшему сыну пятнадцать лет, и он тоже пишет стихи. Иногда. Я удивляюсь вашему поколению, совершенно новому взгляду на окружающий мир. Если ваше поколение выдержит грядущие испытания этой жизни, вы построите, найдете и сохраните много хорошего, прекрасного на этой Земле». Мне этот поэт очень нравится, не только потому, что он в какой-то степени – мой земляк по Якутии!
Динозавр геологии
«Миха, налей мне чаю… или чего-нибудь другого?»
Упрямо-узловатое полено
Перед упрямо-крепким стариком,
Стоит закручен, закален ветрами.
Машите сколько влезет топором!
Но дядя-Вова знает в бедах толк,
На северах, работа тоже волк.
Нехитрый быт улажен, утвержден
Привычный мангазеевский уклад,
И на антенне лозунг водружен,
Геологоразведочный сезон,
Начался без излишней суеты…
Но дед еще не снял свои унты.
В своем «вигваме», как индеец Джо,
Он чинит переметную суму,
Похожую на книгу перемен,
Исписанную вдоль и поперек
Названьями тайги и лагерей,
Забытыми маршрутами полей.
И не узнать когда все началось,
Что гонит нас хоть что-нибудь искать,
Где в этой жизни быть нам довелось,
Чего еще придется повидать.
Я знаю… в дяди Вовину тетрадь
Записан безымянный стих о том,
Что человек всю жизнь с таким трудом,
Как птица, возвращается в свой дом.
Россия
Белая история России —
Зимние столетия и снега,
Благовест и крестное знамение,
и печаль и слава на века.
Красная история России —
Пятилетки, стройки, лагеря.
Неохотно в сердце ностальгией
Гаснет пионерская заря.
Синяя история России —
Смутные лихие времена,
И в метаниях воровской стихии
В душах просыпается война.
Вечная история России —
Жертвенность, жестокость, доброта,
Верится, что будет в нашем мире
Замысел и божья красота.
Танцующие люди
Улыбается солнцу малыш,
На Земле продолжается жизнь,
Всюду радость и горе,
Мир и война.
Где-то села обедать семья,
Где-то в мусоре роется голод
И находит спасительный хлеб…
А ирландцы танцуют степ.
В бывших доках танцуют степ,
Каблуками вбивая в пыль
Серых демонов мести и зла,
Чтоб любовь появиться могла.
В мире всюду танцуют люди.
На просторах закатных саванн
Красной свечкой танцует масай
И с прыжками щекочет