Что равен вес добра и зла.
Всё просто: дважды два – четыре,
А два плюс два – одна зола.
Из неоконченных книг…
Владимир Тихомиров (1943–2011)
Стихотворения
Владимир Георгиевич Тихомиров (12.07.1943, Москва – 19.04.2011, Белый Городок) – поэт, художник, драматург, один из признанным мастеров перевода неавторской поэзии.
Окончив географический факультет МГУ, В. Г. Тихомиров начал преподавать в школе, но вскоре оставил учительство, чтобы профессионально заниматься переводом. Своим наставником в профессии сам он называл известного поэта-переводчика Аркадия Штейнберга. Первой крупной переводческой работой Тихомирова стал «Беовульф» (вышел в 1975 году) – поэтический древнеанглийский эпос VII–VIII века, написанный особым – аллитерационным – стихом, не имевшим аналогов в русской поэзии просто в силу особенностей соответственно русского и германских языков. Тем не менее Тихомирову удалось великолепно передать эту инструментовку оригинала, и сегодня «Беовульф» считается одним из шедевров отечественного перевода. Другой вершиной стали избранные гимны из «Ригведы» – поэтические тексты II тысячелетия до н. э., крайне сложные для толкования в силу своей многозначности и древности (даже при том, что переводчик работал с научным комментированием подстрочников). Передать эту многозначность и загадочность Тихомиров сумел с помощью в том числе двойного управления. Это было ему свойственно: берясь за каждый новый перевод, он придумывал оригинальные приемы, не боялся экспериментировать с ритмикой или придумывать неологизмы, звучавшие как дремучие архаизмы.
Среди других ярких работ Тихомирова – переводы румынской народной поэзии, песен «Старшей Эдды», поэтов Исландии XVII–XIX века, китайской и корейской классической поэзии, стихотворений Дж. Р. Р. Толкиена, Харри Мартинсона и др. Одним из последних и лучших стал его перевод средневековой английской философской поэмы «Жемчужина».
Собственные стихи, самые разные по жанру и нередко вдохновленные работой над древними текстами, Тихомиров писал всю жизнь, однако на ее протяжении лишь немногие смогли увидеть свет. Среди таких публикаций оказалась, например, детская поэтическая книга «Ирод-царь. Рождественская драма, сиречь Действо про царя Ирода и его злодейства…», написанная раешным стихом, – веселая, артистичная, запоминающаяся, которую автор сам продавал, зазывая прохожих с помощью перчаточной куклы – Петрушки.
Серьезным его стихам повезло меньше. А между тем они удивительные и по яркости, силе и разнообразию не уступают переводам, если не превосходят их. Кое-что Тихомиров успел сам выложить на свой сайт, кое-что удалось напечатать уже посмертно, усилиями его жены Изабеллы Бочкаревой. Данная публикация – очередной шаг, помогающий донести до читателя наследие этого необыкновенного поэта.
Вариация первой темы
Сестре
За песчаными буграми, холодея,
угасает светозарный запад,
в синей заводи, закинув тонкий невод,
ловит ветер звездных рыб.
Здравствуй, брат. Зачем пришел ты к морю?
Там, за синими волнами, Иудея!
Ну, а ты, сестра, зачем пришла в пустыню?
Там, за синими холмами, Иудея!
Распрощались и пошли своей дорогой —
брат за море, а сестра в пустыню.
Дай им Бог попасться ветру в сети.
Вторая тема: интродукция
Живи, как хочешь, наугад, —
дороги все приводят в Рим,
дороги все приводят в ад,
в котором мы горим.
Приводят в ад, как в райский сад,
где облака, как дым,
где адским заревом – закат,
в котором мы горим.
Вошел – и нет пути назад,
и путь неповторим!
сквозь жизнь в себе несем мы ад,
в котором мы горим.
И пусть никто не виноват,
но мы боготворим
того, кто создал этот ад,
в котором мы горим.
Вторая тема
Иной страны себе не ищем,
иных времен – не ждем.
Вождем, солдатом или нищим,
философом над пепелищем
или прохожим под дождем —
кем бы ты ни был, в мире странник,
тебя узнают по глазам:
ты и на родине изгнанник
(о рыцарь веры, Авраам!),
ты сам палач, и жертва сам.
И кожей чувствуя, как слежку,
вражду, предвестницу голгоф,
в глазах попутчиков насмешку,
презрение в глазах врагов, —
ты сыном жертвовать готов,
и сам, судьбу свою решая,
врагам – в урок, друзьям в отмест,
иных путей не замечая,
отвергнешь яд, как чашку чая,
и понесешь свой тяжкий крест.
Тебя сия не минет чаша!
Когда и где – не все равно ль?
в любой стране – страна не наша,
в любом столетье – наша боль.
Из февральских тетрадей (1975 г.)
* * *
Год повернулся в колесе.
Одиннадцать пропело спиц
Мы на ничейной полосе.
Чего нам ждать – морозов? птиц?
Опять февраль. Опять циклоп
Над нами узкий морщит лоб
И жмурит сладко и жестоко
Под веком Огненное око.
Почти светло. Почти тепло.
Но за ночь снова намело.
Опять весна. Опять зима.
Нам нужно не сойти с ума.
Чего нам ждать? Опять февраль.
Земля во мгле. За мглою – даль.
* * *
Вчера я философствовал,
а это верный признак,
что сердцу было пусто и темно,
поскольку рассуждение есть призрак
того, что в ощущении дано.
Я размышлял о смерти, о свободе,
о вечности, о людях, о добре,
не замечая перемен в природе
и новых веяний в погоде на дворе.
Я будто спал и видел очень ясно,
ясней, чем можно видеть наяву,
как ветер рвал последнюю листву,
как небо стало на закате красно,
как иней пал на мертвую траву, —
и все, что свет печатал на сетчатке,
запечатлела память на клише,
пока я разбирался в беспорядке
на небе, на земле и в собственной душе.