Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2019 - Коллектив авторов. Страница 38


О книге
грозою?

Кто хрустит дождевиком?

Кто мелькает в сиплых тучах,

притворившись гражданином

с нижней лестничной площадки?

Или, скажешь, не похож?

Поезд дальше не поедет.

Забирай своё, рванина.

И вот этого Ивана,

И Степановну – под дождь.

И пошли они отрядом,

кто с пакетами, кто с внуком,

кто с тележкой продуктовой,

кто с ровесником вдвоём.

И остались только пятна.

И осталась сетка с луком.

И остался тихий поезд

под невидимым дождём.

Мурава

Дано мне тело, что мне делать с,

когда вокруг поэты собрались

и спорят в любознательности гадкой.

Я существую дольше, чем живу.

Осталось наблюдать сквозь мураву,

как время прорастает сквозь лопатки.

Зачем балет с игрою на губе,

когда предмет не равен сам себе,

но равен отражению кирпичик.

Зови меня по имени, я – хор

капризных братьев, вымерших сестёр,

жаль, страх не избавляет от привычек.

Как маленький порок у соловья,

как мышцы от движения болят,

как раскалённым дням циклона темя,

дано мне тело. Разве что взамен.

Уходит в воду трезвый Диоген.

И ничего не остаётся, Женя.

Анна Маркина

Стихотворения

Родилась в 1989 г., живет в Люберцах. Окончила Литературный институт им. Горького, семинар детской литературы. Пишет стихи и прозу. Публикации – в журнале «Плавучий мост», «Дружбе народов», «Зинзивере», «Юности», «Белом вороне», «Авроре», «Слове / Word», «Кольце А», «Южном сиянии», «Независимой газете» и др. Автор книг «Кисточка из пони» и «Сиррекот, или Зефировая Гора». Финалист Григорьевской премии, Волошинского конкурса, премии «Независимой газеты» «Нонконформизм», победитель премий «Северная земля», «Живая вода», «Провинция у моря» и др. Член арт-группы #белкавкедах.

«Пока декабрь от слякоти разбух…»

Пока декабрь от слякоти разбух,

Пока часы бьют в барабаны времени,

Приблизиться на вытянутый слух,

Короткий взгляд, подснежное волнение,

На комнату, на локоть, прошептать,

Что мир, как мальчик, ждущий на продлёнке,

Провел по полю белого листа

Еловые каракули зелёные

И человечков. Это я и ты,

Как мишурой покрытые хребты,

Стоим под снегом, что от ветра прядает,

Окутанные ливнем золотым.

Приблизиться. Быть рядом.

«Я попалась. Ты осален…»

Я попалась. Ты осален.

Сифа. Вода. True-ляля.

Снег лежит – большое сало,

чернохлебная земля.

Я маасдамовый, я норный;

эволюционный крен.

С гордым видом корабля

тазик наш вплывает в новый

год две тысячи N N.

Кружка где? Взревем трехкратно:

«Сила, счастье на века!».

Майонезные пираты,

Мандариновы войска.

«Да. Человек – это путь на гору, лавина, лес, котлован, цунами…»

Да. Человек – это путь на гору, лавина, лес, котлован, цунами.

Ты говоришь, что узнал другого. Джон, ты себя-то почти не знаешь.

Хочется рядом, сиди, дай лапу, просишь, бывает, «возьми на ручки»

и от любви начинаешь плакать, такой бесхозный, такой дремучий.

Вдруг между вами войну объявят? Ходили в гости, лежали в штиле,

а тут бомбежка, воронки, ямы, а тут границы разворотило.

Если он набок пророс и вызрел и по пути твою крону смял он…

Будешь древесный, глухой огрызок, вросший в тело врага корнями.

Как трепетало, как колыхалось чувство, что мир для двоих вас сверстан,

и вот уже подступает хаос, другое солнце, другие звезды.

Но ради этого «между нами», таянья ради большого снега,

ты говоришь – я дорогу знаю, я подготовлен, читаю небо,

чтоб из себя потайное вынуть, чтобы и в спину не страшен выстрел,

ты говоришь – не боюсь лавины. И притворяешься альпинистом.

Love is

Такая нежность тайная, темноты,

как будто заперт в ребрах соловей,

и сколько звука в нем, дождя и сил!

Как будто и не кровь в тебе – глинтвейн,

в ней колются добавленные ноты:

гвоздика, кардамон и апельсин.

Ползет над парком желтая улитка.

Листва еще дрожит на ряде свай.

Прощаешься до будущих чернот,

целуешь на прощание, бывай…

И ночь, из земляной прохлады выткана,

в которую врываешься, как крот.

И так лежишь, сиянием охвачена,

и нежность, ослепленный поводырь,

выводит сердце прыгать на карниз.

Напоминает розовый пузырь,

старательно надутый из жвачки.

Пожалуйста, не лопайся. Love is.

«Гремучий свет залазит под листву…»

Гремучий свет залазит под листву.

Что ищешь ты в игольчатом стогу?

Опять живешь? На берегу живу.

На берегу горячем. На бегу.

На пляж ношу театр и инжир.

В коричневом пальто скучает Майкл.

– Тебе не жарко, Майкл?

– Не скажи.

Вот фоточка. Вот я и мо…ре\эм.

Лайк.

И дынный жар – в разбитое окно.

Сметана начинает прокисать.

А виноград проходит через сад

сквозь стену на бутылочное дно.

Хожу на пляж. Сметана и инжир.

И машут с корабля – давайте к нам.

Нет-нет. Я на бегу. Я по волнам.

Банановый прибрежный пассажир.

«Ничего, это жар. Кто обидел, обжег…»

Ничего, это жар. Кто обидел, обжег?

Как тонки твои стены, простудно-легки.

Взять и чмокнуть в плечо, как целует снежок,

Все отдать, будто просто суешь пирожок.

Только будь, не покинь меня, ты не покинь,

Ну, подумаешь, ходят у стен дураки,

Причиняют неправду, меняют коней.

Просто прямо сейчас кто-то крутит колки,

Чтоб настроить тебя на полтона точней.

«А что ты грустишь? Разве стелют сегодня жестко…»

А что ты грустишь? Разве стелют сегодня жестко,

и разве люди слишком темны на вид?

Перейти на страницу: