Писал он на одном из хордаланнских диалектов, довольно близком к новонорвежскому языку (нюношку), при этом имеющем ряд отличий, как в лексике, так и в грамматике. Исследователь Андреас Бьёркум даже создал небольшой «Словарь Улава Хауге» (Haugeordbok) – для норвежцев, проживающих в других регионах, и иностранцев. При этом поэтический язык Хауге необыкновенно звучный, несколько вязкий и тягучий – от него словно веет сельской стариной. Потому-то и стихи его оставляют особое послевкусие, словно свежие яблоки из хордаланнского сада. Александр Панов
Переводчик благодарит за терпеливую помощь и добрую поддержку коллег и друзей из Норвегии: Стейнара Гила – переводчика, дипломата и Марит Бьяркенг – переводчика, преподавателя, исследователя.
Русалка
Светлой ночью, весной,
когда в скалах
берёзы цветут,
расплетёт она косы,
станет плясать
и поёт у скалы.
Но теперь замерла,
её руки белы – обнимает
свинцово-серую гору
и льнёт
в ледяном поцелуе.
Огненная гора
Не презрите меня,
благородные, добрые горы!
Из меня, горемыки,
едва не вырвалось то,
что наш горный род
хранит
от начала времён.
Хоть не больше во мне
пламени, пепла и лавы,
чем в вас, не сдержался лишь я.
Я просто гора
среди гор,
не скрытен,
не свят,
лишь разбитый,
сгоревший вулкан.
Но, как никто,
я познал
силу, что спит
в наших недрах.
Море
То было море.
Громадное, серое —
строгости образ.
Но ведь и разум,
когда одинок,
вдруг являет
блеск отражений
над тайной глубью, —
так море порою
на синей заре
одиночеству, небу
открыто.
Вот море мерцает,
есть и во мне звёзды
и синяя глубь.
Зимний день
Что надо здесь этому свету чужому?
День под белыми звёздами.
И сны растут под луной.
Скала в недрах слово сокрыла,
но грудь обмерла, и во льду борода.
Устье ответствует бликом, открывшись на миг,
сосны жертвуют малость живицы.
Королёк снег с ветки роняет,
и конь обмёрзлою мордой трясёт.
Льдистое сало давят дрова,
и уж стужа сглодала топор.
Но, отрогом распорот, вдрызг рвётся солнечный диск,
его прищур отброшен горой к планете далёкой.
На хребтах гаснут свечи елей,
и подлесок стихает на ночь.
Река, колыхнувшись, вздохнёт и дрогнет, оденется в лёд,
и под снегом спят камни с зелёными грёзами в сердце.
Ступай легко по сердцу, песня
Ступай легко по сердцу, песня,
легко, словно вереск ступает в трясину,
как птица по первому льду.
Если расколешь корку печали,
утонешь ты, песня.
Слово
Слово —
камень
в холодную реку.
Ещё один камень —
Мне нужно немало камней,
коль решил перебраться.
Сова
Сверкают плоды на ветвях,
пусть поспели едва,
а уж мчат на пирушку дрозды.
Да сидит там сова —
таращится, круглоголова.
Тотчас пустились дрозды
наутёк.
Хоть на солнце
она и мертва,
жуть и темень ночная
там, где сидит сова.
Встретились реки
Встретились реки с двух скал.
Берут друг друга за руки.
Сливаются песнью и кровью.
Рука об руку – вдаль, с новой силой,
не споткнёмся теперь о пороги:
не пересечь нас, не вымочив ног!
Кот
Кот
во дворе,
поджидает тебя.
Поболтай с ним чуть-чуть.
Он-то больше всех нас понимает.
Есть мечта
Есть мечта – её всякий хранит,
что какое-то чудо случится,
так и будет —
и время откроется,
и сердце откроется,
и двери откроются,
и побегут родники, —
и откроется наша мечта,
и вот, на заре, мы войдём
в залив, о котором не знали.
Ты была ветром
Я лодка
в безветрие.
Ты была ветром.
Было ли нам по пути?
Кто же спросит про путь,
коли ветер такой!
Радуги
Видишь три радуги —
мост над мостом!
А ну выбирай,
по какой мы пойдём?