Нужен таран.
Пьян?
Что вы, милые!
Вы же не запишете моей
фамилии?
Окончился праздник.
Стены разделись,
И площади стали не слишком
людны.
Я город люблю,
Когда он в деле.
Я город люблю
Не в праздник,
А в будни.
Конечно, не плохо – в плакатах
строенья,
Над головами флаги повисли…
Но в будни
У стен
Есть настроенье.
Но в будни
Стены
Рождают мысли…
В будни город встаёт небритый,
Спешит на работу,
Троллейбусов ждёт.
В будни город – город событий,
В будни город, борясь, живёт.
Стены!
Стены!
За ними – жизни.
За ними – боль.
За ними – уют.
Стены одних до отчаянья загрызли.
Стены другим наслажденья дают.
У нас сегодня болезни ноют.
Пахнет лекарством
и горем у нас.
А тут же рядом,
За тихой стеною,
Квас и пляски,
Ласки и джаз.
Ну и что же?
Кричать здесь о чём?
Жизнь —
Это ведь тоже стена!
Это ведь тоже
Кирпич рядом с кирпичом
И кирпич
На!
Нет.
Представьте себе, —
не было б стен…
* * *
Кружится,
Кружится
Снег,
Кажется,
Кажется мне:
С ней —
Я.
Она очень любила снег,
А я снег сберечь не смог —
Он слетел с блаженств
и с нег.
Сел,
Сжался
И смок.
И только у глаз след…
Нет.
Вот она.
Тёплые руки.
Как я соскучился по её губам!
Почему-то потолок под ногами.
Это от счастья?
Да?
Закрыты окна.
Закрыты двери.
Куда же ушла она?
Куда же ты,
В какие щели,
Её пропустила,
Стена?!
…Кружится,
Кружится
Снег.
Кажется,
Кажется мне.
* * *
За окном – небо,
Белое,
Ровное.
Как продолжение потолка.
Что реальное,
Что условное —
Не разберусь пока.
Но потихоньку,
Но постепенно
Становится
Жизнь ясна.
И рассыпаются иллюзий стены,
И правды
Встаёт стена.
* * *
Что такое улица?
– Стены вдоль.
Что такое площадь?
– Стены вокруг.
* * *
Ты видел «У стен Малапаги»?
Нет?
Обязательно посмотри.
Это не о счастье на шпаге.
Это о стенах внутри.
Внутри у тебя,
у меня,
Внутри вон у тех прохожих…
Мы можем шляпы менять,
Но оставаться похожи.
Похожи, как две свечи,
Как кирпичи
В стене,
за которую прячем
Души разные
И горячие.
Почему мы в стены ушли?
Почему себя замуровали?
Мы мимо многого молча прошли,
Мы слишком много в себе скрывали.
Пора нам выпустить чувства!
Жить – так открыто!
Творить – так искусство!
А то ведь какими были?
Стены белили.
Доказывали – стена гладкая.
Без кирпичей обойтись можно.
А стена,
Как всегда,
Глядь, какая —
сложная.
В жизни много поломанных стен.
И седых сердец.
Разве не странно:
Мне – 27,
А я —
Вдовец.
Даже слово само —
Дряхлое, с лысиной.
Но это правда.
Хотя и немыслимо.
Не знаю,
Что у меня с ней было.
Разве молнию разглядеть?
Снова
В памяти сплыла
Позеленевшая медь.
Скорее вон!
В город!
В ночь!
Только город может помочь.
Город, город,
Широкий,
Гулкий,
Мне только с ним хорошо.
Это здесь,
У него в переулках,
Я поэму свою нашёл.
Часть меня!
Моя честь!
Скорее, скорее,
Людям прочесть.
Не ломаюсь,
Не знаю вперёд —
Почем?
Но знаю —
Редакторов встанет стена.
Кирпич рядом с кирпичом
И кирпич
На.
Выпустить трудно
Поэму из рук.
Но пора,
Как ни хитри!
Я хочу
О стены вокруг
Разбить
Стены
Внутри.
Переводы
Глин Максвелл, Джей Бернард
Стихотворения
Переревод с английского Дениса Безносова
Глин Максвелл
Поэт, драматург, критик и либреттист. Изучал английскую филологию в Оксфорде, поэзю и театр в Бостонском университете в классе Дерека Уолкотта. Автор стихотворных сборников «Pluto», «The Nerve», «The Sugar Mile», каждый из которых был отмечен престижными литературными наградами. Автор либретто к операм «The Lion’s Face» (композитор – Елена Лангер), «Nothing» и «The Firework Maker’s Daughter» (композитор – Дэвид Брюс), исполнявшимся в Королевском оперном театре и в театре «Глайндборн». Номинант премии им. Лоуренса Оливье 2015 года. В 2012 году Глин Максвелл опубликовал сборник критических статей «On Poetry», а в 2016 году – его художественное продолжение, книгу «Drinks With Dead Poets». Живёт в Лондоне, в районе Ислингтон, преподает в Школе поэзии.
Затопленные города
В обговоренный августовский день, в полночь
около тысячи
оставшихся жителей проклятых городов
откупорили шампанское
в честь прекращения деятельности города,
общества
в прежнем значении, началась последняя
совместная попойка
и так до двух часов, пока одновременно все фары
не осветили холм.
А поутру те, кто был готов, исчезли,
ушли,
остались только восемь нищих семейств,
которым некуда
было идти, они-то и услышали, как застучали
самые первые
капли дождя о кровлю крыш,
либо увидели
отпечатки дождевых пальцев на окнах, учуяли
дождь за дверью,
и, возможно, тогда он звучал иначе,
не потому,
что тот дождь был сильнее, яростнее