– С шестого этажа? – весело спросил Николя.
– Да!
– Бегу! Выезжаю! Мчусь!
Оставив телефон в безопасном месте, чтобы он не пострадал в схватке, я открыла замки на входной двери, подперла ее веником и вернулась на свой изначальный пост. Испуганные грохотом, кошки попрятались за книжными полками, сжались там, словно молодые солдаты под минометным огнем, и даже не показывали усов.
– Иди сюда, родная! – протянула я руку маме. – Спускайся!
Мама непонимающе на меня посмотрела, потом перевела взгляд вниз, на кроны деревьев, и более-менее нормальным голосом сказала:
– Не пойду! Все равно ты ничего не изменишь!
– Конечно, изменю. Вот увидишь. Буду много работать, куплю тебе комнату в коммуналке, не будешь на улице спать. Спускайся, пожалуйста.
– Устала я голодать, – сказала мама. – Пенсию мне не начислят, потому что нет прописки, нет дома…
Ее взгляд обретал осмысленность, лицо перестало искажаться, но с перил она не спешила слезать, вцепившись в них так, что побелели костяшки пальцев.
В детстве меня пугало, что у мамы две личности. Одна добрая, ласковая. Она никогда не обижает животных, любому бросится на выручку, бездомного – отогреет, голодного – накормит, брошенным чужим детям прочитает сказки, споет песенки. В Чечне люди жестоки и часто ради забавы бросали камни в собак и кошек, а мама всегда вступалась. Не давала хулиганам бить голубей палками. Пыталась не прочитавшим ни одной книги взрослым и детям пересказывать великие произведения мировой литературы, взывала к совести. Эту прекрасную, любимую мной женщину иногда заменяла другая. Личность второй была коварной, злой и мстительной. Эта другая женщина умела бить исподтишка, угрожать и проклинать. Я каждый день молилась, чтобы Бог изгнал болезнь, запретил ей приближаться к моей матери, но темную силу удавалось лишь ненадолго усмирить.
Николя вначале решил, что входная дверь заперта, затем сообразил ее толкнуть, отчего веник упал на пол, а кошки зашипели, прижав уши.
– Здравствуйте, Елена Анатольевна! Пришел вас проведать. – Николя стоял на куче разбитой посуды.
– Гости пришли? – спросила мама.
– Пришли, пришли. – Мне удалось подойти поближе и осторожно снять ее ноги с перил. – Иди, ждут ведь, спрашивают, где ты.
– Кто там?
– Николя.
– Наш Николя?!
– Да. Сейчас я одерну твою рубашку и принесу халат, стой здесь.
Я отыскала ее атласный халат с листьями сакуры, отряхнула его и принесла на балкон. Мама спокойно оделась, стоя как царица, которую наряжает прислужница, обула мягкие чувяки и как ни в чем не бывало вышла к гостю. Конечно, она не могла не заметить силу разрушения, которая словно ураган пронеслась по нашему жилью.
– А что здесь произошло? – Мама смущенно развела руками и взглянула на Николя.
– Кошки, мадам. Во всем виноваты кошки. – Николя не растерялся. – Ставьте чайник, уважаемая Елена Анатольевна, сейчас я приберу мусор и вернусь к вам с пирожными. Сей момент!
Пока я таращила глаза, Николя сбегал на кухню, принес четыре мусорных пакета, сгреб веником все, что некогда было нашей посудой и подушками, поклонился и исчез.
Мама поставила чайник на газовую конфорку, села на табуретку и сдавила виски.
– Наверное, давление, – сказала она. – Погода, что ли, волнуется?
– Нужно выпить лекарство.
Я накапала ей успокоительных капель.
– Что это? – с подозрением спросила мама.
– Нужно принять.
Сама я тоже была не прочь выпить капель, но не стала, так как сильные духом должны утешаться лишь медитациями.
Мама приняла лекарство, поморщилась, и от мегеры, явившейся мне два часа назад, не осталось и следа. Передо мной была женщина, которая смеялась, хлопотала на кухне и беспокоилась, чем бы попотчевать гостя.
– Блинчиков надо сделать… Жаль, нет сахара, молока и масла… Вот в хорошие времена бы пришел… Эх. Ничего, придумаем сейчас что-нибудь… Что стала как столб, думай давай!
– У нас есть пачка печенья, – сказала я.
– Открывай, раскладывай на блюдце! – скомандовала мама.
Николя сдержал слово и принес кремовые корзиночки, которые продавались в супермаркете.
Скоро пришел Захар. Мы пили чай, в котором не было сахара, и я думала о том, что настоящие друзья для того и нужны, чтобы помогать друг другу.
– Тарелок нет, – жаловалась мама. – Представляете, кошки прыгнули и разбили. Но мы ругать их не будем…
– Это ничего, – сказал Захар. – Николя принесет вам другие.
– Неудобно как-то… – потупилась мама.
Я сделала ребятам страшные глаза, чтобы они не выдумывали глупости: у самих нет еды, а за пирожные явно были отданы деньги, отложенные на черный день. Но Николя тоже знаком показал мне, чтобы помалкивала.
– Зачем посуда, если ее нельзя разбить? – жизнеутверждающе заявил Захар.
Мама согласилась прочитать нам свои стихи, написанные под бомбежкой. Ее строки всегда поражали меня честностью. Я пообещала:
– Однажды я издам сборник твоих стихов!
Мама заулыбалась, а Захар и Николя недоверчиво покачали головами, но не стали ехидничать, поняли, что это в данном случае неуместно.
На следующий день мы опять собрались в «Алой розе». По дороге я заметила мечеть, которую строители переделывали в музей, и спросила Николя, что бы это значило.
– В Ставрополе есть влиятельные люди. Они заявили, что поставят на место мусульман. Казаки, например, возмущаются, что с минарета звучит муэдзин.
– И где демократия? – спросила я Николя.
– Полина, о чем ты говоришь? – Он устало махнул рукой.
Мы разбрелись по отделам встречать покупателей.
К вечеру похолодало, ветер срывал с деревьев листья. Лето медленно уступало свои права ранней осени. От усталости я едва могла объяснить людям, пришедшим в мой отдел, где стоят книги о Гарри Поттере. Литературные деятели создали массу подделок о мальчиках-волшебниках, дали похожие названия, и магазины успешно торговали залежавшимися по редакциям рукописями, напечатанными на скорую руку.
Отстояв смену, я попросила Каролину заменить меня на пару минут. И услышала в ответ:
– Ходи в штаны! Я не собираюсь тебя замещать! Ты никто!
Чтобы не упасть в обморок, периодически я давала себе пощечину. Оставалось полчаса до закрытия. По традиции в это время мы собирались у кассы, слушая указания взбалмошной Саши. Продавцы, похожие на зомби, мечтали об одном – поскорей оказаться дома.
Это вовсе не значит, что в Ставрополе не было тех, кто наслаждался жизнью. Иногда в книжный магазин заходили разодетые путаны в сопровождении бизнесменов или государственных мужей. Они скупали десятки книг, которые, как грустно заметил Николя, никогда не прочтут. Книги были средством показать свою роскошную жизнь. Пока телохранители нагружали ящики классикой, их хозяева советовались с продавцами, какие обложки лучше сочетаются с красной мебелью или моющимися обоями. Женщины выбирали фотоальбомы эротического содержания, каталоги редких африканских животных и книги рекордов Гиннесса за разные годы.
– Это можно поставить на видное место, – объясняли они свой