Преподаватели, воспитатели и работники медицины покупали у нас учебную литературу, и мое сердце сжималось от жалости к ним каждый раз, когда я видела, как долго в кошельке выискивается недостающая монетка. Заглядывали студенты: одни из обеспеченных семей, другие – приезжие, едва нашедшие съемный угол. Первые могли позволить себе купить любую из понравившихся книг, вторые робко прятались за стеллажами и заучивали нужный материал прямо в магазине. Я старалась не спугнуть их, надеясь, что однажды сама повстречаю доброго человека. Зато Каролина и Саша гоняли бедных студентов:
– Нищеброды! Лузеры! Убирайтесь! Вы все равно ничего не покупаете!
Вечером, стоя у кассы, я вспоминала сумбурный день и последнего покупателя. Он приехал с шестью охранниками, загрузившими багажник «мерседеса» трудами Толстого, Пушкина и Мураками. Рисунок плитки на полу слился в непонятный узор, глаза практически ничего не видели, поэтому я оперлась рукой о полку и дышала по йоге то медленно, то быстро, надеясь, что это поможет не сойти с ума.
– Смотри, что там, – шепнул мне на ухо Захар.
– Что?
– Тс-с-с!
Остальные сотрудники были заняты обсуждением завтрашних дел, поэтому ничего не заметили.
– Ничего не вижу, резь в глазах, – призналась я.
– Дай бог, чтобы они на что-то отвлеклись, – зашептал в другое ухо Николя. – Богач обронил бумажку в пятьсот рублей! На это можно покупать еду целых три дня!
То ли от неожиданного известия, то ли оттого, что шепот Николя был таким горячим, я пошатнулась и со страшным грохотом рухнула на пол. Часть книг свалилась сверху, довершив картину, но мне было все равно. Никто не бросился мне на помощь, кроме матери и Захара.
– Недотепа! – прокричала Саша.
– Надо смотреть, где стоишь! – пискнула Каролина, поправляя бриллиантовое колье, подарок Эвереста. Директор баловал младшую родственницу, носатую, как баба-яга, и такую же свирепую.
Николя, воспользовавшись внезапной суматохой, сунул пятьсот рублей в карман.
Ян Рафаилович явился ни свет ни заря и расхаживал по магазину в сильном волнении. Пожилой господин кусал губы, перебирал блокноты, и мы с Николя подумали, что он знает о находке. Но решили молчать, пока начальник сам ничего не спросит.
– Где же? Где они? – примерно раз в минуту спрашивал Ян Рафаилович. Пенсне съехало, но он ничего не замечал.
Через какое-то время наш Дон Кихот заперся в кабинете, а затем вышел и опять заломил руки, будто его должны были отвезти на казнь.
– Что это с ним? – недоумевал охранник Костя.
Продавцы пожимали плечами и старались укрыться за книжными полками.
До седин Яна Рафаиловича еще дожить надо! Бухгалтеры – люди со странностями, немудрено, что наш что-то натворил.
К обеду ждали директора. Ян Рафаилович, стенавший в утренние часы, в полдень не просто перемещался по магазину – он бегал кругами, как умная мышь, узнавшая, что сырный склад переехал, и пытавшаяся отыскать верное направление.
Эверест подъехал на иномарке. Его туловище колыхалось при ходьбе и походило на студень.
– Гора движется… – предупредил Костя.
Продавцы, вскочив с пола, успели принять соответствующий вид – почтительный и слегка придурковатый. Ян Рафаилович неожиданно перестал метаться, остановился на месте и тяжело задышал.
– Вы в порядке? – спросила я.
Остальные продавцы посмотрели на меня как на ненормальную, будто нельзя спрашивать такое у руководства.
– Полиночка, – прошептал Ян, хватаясь руками за голову, – горе мне! Горе!
– Приветствую, Рафаилыч! – Эверест вплыл в двери. – Работайте, засранцы! Живо!
Последняя фраза была обращена к нам. Продавцы беспокойно заметались между редкими посетителями, а я буркнула:
– Очень вежливо!
– Вам, чеченцам, особое приглашение надо? – рявкнул Эверест. – Книги в детском отделе переставить на полках!
– Вчера переставляла, – ответила я.
– Так переставляй обратно!
Директор любил бесполезную работу, считая, что это благотворно влияет на воспитание в человеке покорности.
Ян Рафаилович продолжал изображать статую. Эвересту это показалось подозрительным, поэтому он подошел и легонько толкнул его в плечо.
– Затмение! – Наконец мы услышали визг бухгалтера. – Я, старый балбес, перепутал ведомости. Ты понимаешь?!
Судя по лицу Эвереста, тот ничего не понимал.
– Э-э-э… – промямлил он.
– Я отправил в налоговые органы не тот отчет! Все перепутал!
Продавцы воззрились на них с нескрываемым любопытством. А я не выдержала, рассмеялась.
– Ах, твою мать!.. – Директор бросился к автомобилю, а за ним пожилой еврей Ян Рафаилович. – У меня брат там работает, – басил Эверест. – Попробуем уладить!
– Всегда происходит путаница, – усмехнулась Саша. – Но кто будет в ней разбираться?
Иногда клиенты заказывали литературу на дом. В таких случаях следовало относить бланки в офис по доставке книг. Свернув от магазина «Алая роза», я прошла мимо университетской столовой в сторону христианского храма. Здесь начинался нулевой километр – ставропольская достопримечательность. На транспортной остановке галдели верующие, скупщики иконок и церковных свечей, а рядом с литой чугунной оградой суетились просящие милостыню. В основном это были пожилые люди, живущие на улице. Они, разумеется, делились подаянием с милицией и мафией, иначе бы им не позволили находиться у храма. Среди нищих выделялась высокая фигура в черном монашеском одеянии. Я даже на секунду задумалась, не старец ли это с картины «Видение отроку Варфоломею» [2].
Монах тонким голосом призывал:
– Купите просфоры, спасите душу! Подайте монетку на храм божий!
Приглядевшись, я поняла, что знаю этого человека. Но откуда?! Сделала еще несколько шагов и оторопела. Леонид Игнатович! Собственной персоной. Я привыкла видеть его в деловом костюме на рабочем месте в адвокатской конторе. Произошедшие разительные перемены сказались на внешности мужчины: из-под капюшона выглядывало худое, изможденное лицо.
– Что с вами? – спросила я.
Без сомнений, это был адвокат.
– Я раб божий… – запел юродивый. – Покайтесь, дети мои…
– Леонид Игнатович! Опомнитесь! Очнитесь! Вы меня узнаете?
Адвокат совсем заблажил:
– Угодья свои отдал я попу… Все церковь святая себе забрала…
– Угодья?!
Взгляд приобрел некоторую осмысленность, и адвокат зашептал:
– Квартиру и машину! Ибо каюсь я в грехах, а иначе без пожертвования грехи не отпустят.
– Да вы с ума сошли! Бросьте цирк! Идите домой!
– Божий приют теперь кров мой, – так же тоненько пропел адвокат, простирая руки к прохожим с целью разжиться монетками.
– Кто нарядил вас в одежды монаха?
– Батюшка, – сквозь зубы процедил адвокат. И отвернулся. – Грех мой велик!
– Я вызову санитаров, если вы не объясните, что происходит.
– Нет! Нет! – замахал на меня испуганно Леонид Игнатович. – По доброй воле я постриг взял.
– Что вы сделали?
Адвокат поманил меня за конский каштан, росший у храма. Густые ветви дерева скрыли нас от солнца.
– Грешником я был, – нараспев сказал адвокат. – Помните мое увлечение магией?
– Говорила я вам, выбросьте сатанинские книжки в помойку!
– Не послушался, ангел мой. Согрешил так, что земля содрогнулась. Ритуал магический на кладбище проводил.