– Вы из «Алой розы»? – участливо спросили меня. – Уже несколько подобных случаев.
– Я только что получила зарплату. – Слезы душили меня.
«Вот как нас ценят за двенадцать часов стояния на ногах!» – мелькнуло в голове. Меня трясло. Я едва смогла выйти из супермаркета и сесть на ступеньки.
На следующий день я подложила фальшивые деньги в кассу нашего магазина и взяла те, что дали покупатели. Вернула, так сказать, купюру отправителю. Но наши аферисты даже ухом не повели. У директора все было схвачено.
После этого происшествия мы разговорились в сквере: я, мама и Николя. Он тоже обнаружил, что деньги фальшивые, и разрыдался. Мама протянула Николя сигарету. Каждый из нас мечтал уйти из «Алой розы», но альтернативных вариантов не было.
Приехавшая из санатория хозяйка квартиры устроила племяннице, поселившей нас в ее доме, нешуточный скандал. К нам она отнеслась великодушно, но потребовала освободить жилплощадь. Мы рассчитались с Настей и на остатки средств сумели снять комнату в домике начала девятнадцатого века, где проживало несколько семей. Здесь не было туалета, воды и батарей. Только электричество, наброшенное через окно тонким проводком, напоминало о цивилизации. Это был самый центр Ставрополя, улица Дзержинского. Через ветхую крышу легко проникал дождь, и мы с мамой по очереди ставили тазы и банки туда, где прохладные струйки особенно звонко стучали о гнилые доски пола.
В комнатке за стеной проживала алкоголичка Марта. Она приходила к нам дважды со скандалом. Первый раз она застала нас врасплох.
– Эй вы, чего стучите по утрам? У нас голова болит! Не понимаете, что люди пьют водку и утром нужно спать! – возмутилась соседка.
– Мы работаем, – ответила мама. – Утром нам нужно принести воды из колодца и умыться. Мы не шумим специально.
– Хм, чистюли. – Марта задумалась. – И откуда вы такие взялись?
Громко икая, женщина ушла.
Второй раз она начала орать, когда увидела кошку.
– Пусть мышей ловит, – успокоила ее я. – У вас есть мыши?
Марта кивнула:
– И крысы!
Как-то раз мы пришли с работы поздно вечером и увидели, что веревка для белья сорвана. Пододеяльник и простынки валялись в грязи. Пришлось привязывать веревку заново. Неподалеку крутилась алкоголичка Рита. Она сообщила:
– Это Марта здесь буксовала!
Я застучала молотком по стене деревянного сарая, по иронии судьбы названного домом, чтобы вбить гвоздь. Обитые железом ставни, как в старых русских сказках, на соседском окошке распахнулись, и оттуда вывалилась Марта.
– Не смей вбивать гвозди! – завопила она.
В ответ я закричала так, что в ушах зазвенело:
– Ханыжка, замолкни! Это мое окно. Ясно? Еще одна пьяная выходка – и я надеру тебе зад!
Ставни захлопнулись. С этого момента соседка Марта не вступала с нами в прямой контакт, а за спиной называла воинственными чужеземцами.
Рита спросила:
– Это вы около калитки повесили тряпку для мытья пола?
Мама ответила:
– Мы на свою калитку тряпку повесили. Надо – трусы повесим. Еще одно неуместное замечание, и будем бить по голове. Больно!
Рита тихонько отступила в глубину двора. В подобных местах всегда обитают те, кто проверяет новичков на прочность. Теперь у нас появился опыт общения с такими людьми.
В домике была всего одна комнатка в четырнадцать метров. Уборная и кухня отсутствовали. Так выглядело самое дешевое жилье, которое съедало мою зарплату целиком!
Разговорившись у колодца с протрезвевшей Ритой, я узнала, что хозяйка, сдавшая нам угол, женщина преклонных лет, – бывшая сотрудница КГБ, а ее вежливый пожилой супруг – бывший заключенный, сумевший впоследствии дослужиться до начальника тюрьмы.
– Оба состоят в партии «Единая Россия» и славят президента Путина, – доверительно сообщила Рита.
Придя в магазин, я поняла, что от последних новостей кружится голова.
Вытащив спрятанный между книгами дневник, я записала:
Привет!
Там, где мы ночуем, писать некогда. На сон всего четыре часа. Поэтому слушай сейчас, мой бумажный друг.
В старом доме, которому от рождения двести лет и который еще помнит время русских царей, я обнаружила пушистого домового. Домовой сидел на холодильнике и был похож на большую дымчатую кошку. Когда я встала с кровати, домовой не исчез, а растворился в воздухе подобно тому, как растворяется песок, брошенный в морскую волну. Я не испугалась.
Мать отругала меня:
– Почему не спросила, к худу или к добру?
Домового всегда спрашивают, по старой традиции. Но даже без вопроса я поняла, что явился он к худу, и решила это худо отсрочить.
Домовой не переставал чудить. Вчера я поставила наш будильник на 6.00 утра, и мы уснули. Подскочила я от звонка. Выбежала в коридорчик размером метр на метр, схватила будильник, специально оставленный там, чтобы поменьше доставлять неудобства соседям, смотрю – 8.00!
Я в ужасе подбежала к маме:
– Вставай! Мы на работу опоздали!
Шторы распахнула – ночь!
Сонная мама говорит:
– Не может быть, что восемь. Звезды на небе.
Я сунула ей под нос будильник. Включили телевизор – в углу экрана время: 5.00 утра. Сначала я подумала, что часы из-за плохих батареек пошли неправильно. Но почему время убежало на три часа вперед да еще кто-то стрелки звонка перевел?
Около шести утра мы снова улеглись. Встала я без двадцати семь. У меня создалось впечатление, что спала я очень долго, целые сутки. Я прекрасно отдохнула. Хотя часто засыпаю тяжело, ворочаюсь, вижу кошмары и просыпаюсь с мигренью.
– Какое имя тебе по душе? – отвлек меня от дневника Николя.
Пользуясь кратковременным отсутствием надсмотрщиков, он пришел в мой отдел.
– Мы кочевники, люди без имени. Когда спрашивают, как нас зовут, мы не знаем правильного ответа.
– У вас есть главное. Здесь это утратили.
– Поясни.
– Сила духа, стремление к свободе.
– Ты правда так думаешь? Там, где я родилась, никто не свободен от рождения: действуют законы кланов, определяя жертву, юные девушки слушают одну и ту же легенду о любви. Историю о том, что юноша встретил любимую у родника… Замуж выходят по воле стариков. Никто не считал количество сломанных судеб.
– В Чечне нет понятия «любовь»?
– Есть. Оно применимо к родине и к матери. Жене говорят: «Я тебя хочу».
– Ты собрала в себе источники разных культур и мировоззрений.
– Ты мне льстишь. – Я спрятала заветную тетрадь подальше от чужих глаз.
– Нет! – Николя даже подпрыгнул от возмущения. – Ты не смиряешься! Я начинаю верить, что ты осуществишь все, что задумала. А ведь это непросто. На это способны единицы.
В магазине узнали, что я единственная со скандалом добилась медицинской