К окончанию первого сеанса человеческая речь начала доноситься до меня так тихо, что казалось, врач едва шепчет, но я видела по его покрасневшей физиономии, что он кричит:
– Вы разбираете звуки? Кивните, если да.
Я кивнула.
– Вы откуда приехали? – спросил он так же громко.
– Из Грозного.
– Замечательно! Приходите через два дня. За месяц можно восстановить слух!
После четвертого посещения я начала отчетливо различать слова, и лишь иногда голоса то отдалялись, то приближались, как по волшебству.
Врач на очередном сеансе увлекся личными воспоминаниями и рассказал, что несколько лет прожил в Америке и сумел оттуда вывезти чертежи лазерной машины.
– Такой нет ни у кого в Ставрополе! – хвалился доктор. – Все ко мне идут и деньги платят! Главное было украсть чертежи. Соорудил этот «паяльник» мой друг, мы с ним в Афганистане вместе воевали.
– Вы считаете, что воровать хорошо? – спросила я.
– Вы меня слышите, и это главное, – расхохотался доктор. – Что такое закон, каждый для себя решает сам.
Несмотря на помощь, мне не хотелось говорить с ним, поэтому я сидела отвернувшись к окну и рассматривала ветви серебристых елей, стучавшие в стекло.
В районе Нижнего рынка, где мы поселились, все оставалось неизменным: зазывалы ругались, таксисты дрались, обвешенные и бесправные горожане взывали к высшей справедливости, подкрепляя возмущение крепкими выражениями.
Наши соседи необычно отметили Рождество. Милиционер, воевавший в Чечне, хвастался: «Я встретил праздник в кабаке! Погулял на славу!»
Остальные одобрительно гудели и прихлебывали из бутылок.
Колдовать по традиции следовало на Святки. Поддавшись уговорам матери, я расчесала волосы и положила расческу под подушку, чтобы приснился будущий муж.
Издали мне удалось рассмотреть худощавого мужчину, отдаленно напоминающего Киану Ривза, – актера из фильма «Матрица».
Межгалактический Капитан появился из пустоты и объявил:
– В мире людей ты полюбишь того, чьи глаза синего цвета, а этот черноглазый – твой муж. Он будет любить тебя!
Потом мне приснился еще один сон. Я убегала от преследовавших меня людей. На противоположной стороне улицы мелькнул старик, отчаянно зовущий меня к себе. Подбежав к нему, я поняла, что преследователи остались позади.
– Почему они не могут добраться сюда? – спросила я.
– Это не их территория, – объяснил старик. – Все леса, моря, улицы и дома поделены между силами добра и зла. Многие, умирая, становятся Хранителями того или иного места. Иногда на одном и том же перекрестке случаются несчастья: разбойные нападения, убийства, автокатастрофы. Если человек успеет выскочить за пределы темной территории, он будет спасен. Появятся неожиданные прохожие, кто-то окажет помощь. Там ведь будет другой Хранитель. Знай это.
От врача, спасающего мой слух, мы возвращались поздно. После восьми вечера дождаться автобуса было нереально, и мы поплелись пешком.
В том, что я больше не приду в детскую поликлинику, сомнений не возникало. Разговорившись на последнем сеансе, врач неожиданно сообщил:
– Славно я воевал в Афганистане. Наш отряд убивал мужчин, женщин и детей. Однажды мы уничтожили целую деревню. Добили даже тех, кто лежал в люльке. Все талибы вырастают террористами. Не сомневайтесь!
Я почувствовала, как меня затрясло от омерзения. Этот негодяй называл себя врачом только потому, что у кого-то украл чертежи.
– Меня не мучает совесть, – спокойно пояснил он. – Афганские боевики отрезали головы моим друзьям. Око за око. – И засмеялся.
Чтобы не расцарапать его лицо ногтями, пришлось спешно уйти.
Вероятно, я никогда не смогу жить среди русских.
– Мы похудеем и станем стройными, как кипарисы, – сказала мама, отвлекая меня от тяжелых мыслей.
Последние деньги она отдала врачу, и нам предстояло преодолеть пешком двадцать остановок.
В трудных ситуациях следует поддерживать друг друга, поэтому я согласно закивала. Редкие прохожие с хмурыми лицами суетливо заскакивали в подворотни, отчего создавалось впечатление, что Вторая мировая не закончилась и мы находимся в одной из восточных провинций Рейха.
Проходя мимо арки, ведущей во дворы, мы услышали сдавленные крики о помощи, перемежаемые такими смачными эпитетами, что понадобился бы словарь русского мата, если бы я захотела понять их смысл.
Люди, идущие нам навстречу, на крик не поворачивали даже головы. Те, кто шел позади, тоже не останавливались, стараясь не привлекать к себе внимание.
– По-моему, опять кого-то грабят! – сообщила я маме.
– А может, и насилуют! – устало отозвалась она. – Помню, в годы моей юности прямо у ростовского памятника Вите Черевичкину, подростку, погибшему от рук нацистов, хулиганы изнасиловали старушку! В двенадцать часов дня. Старушка кричит, а милиции и след простыл…
В этот момент крики стали отчетливей, и к ним прибавился шум потасовки.
– Пошли отсюда, – сказала я. – Стражи закона могут нас обвинить, списать на нас любое преступление. Мы же из Чечни.
Мама смерила меня презрительным взглядом: – Это все, что ты можешь сделать, когда человек нуждается в помощи? Не смей позорить наш род! Ты не такой была в войну! Что за внезапный приступ трусости?!
Она заторопилась к арке.
Поражаясь ее прыти и стараясь не отстать, я успела заметить трех мужчин в дутых куртках, которые вырывали рюкзак из рук светловолосого паренька. Еще один юноша лежал на земле без сознания. Судя по всему, до этого его били головой о стену дома.
– Помогите! – крикнул светловолосый.
– Кто тебе поможет, выродок? – нагло заявил мужчина без шапки.
Двое других, в ушанках, схватили жертву.
– Ничего вам не отдам! – кричал парень. – Отвяжитесь!
– Ты ошибка природы. Сорняк! Падаль! – рычал мужик без шапки. – Я своими руками тебя придушу!
– Милицию вызвала! – заорала моя мама.
– Забрали трубки, хватит с них, – сказал кто-то из бандитов. – Уходим!
– Тетка брешет! – процедил мужик.
Мама, повернувшись ко мне, скомандовала:
– Звони Магомеду, пусть ребята подъезжают!
Сейчас разберемся, кто это в нашем районе куролесит.
Бандиты переглянулись и, матерясь, попятились, предпочитая не встречаться с несуществующим Магомедом.
Наклонившись к пареньку, лежащему на асфальте, я прислушалась к его дыханию. Жив! Длинные темные волосы юноши ниспадали почти до пояса. Он был одет в джинсы, яркую майку и кожаный плащ. Изящные черты бледного лица изрядно подпортили кровоподтеки.
– Как он? – спросил светловолосый, перевязывая ободранную до крови руку шарфом.
– Нужно вызвать «скорую помощь»! – сказала моя мама.
– Ни в коем случае! – по решимости светловолосого я поняла, что этого делать не стоит.
– А если он умрет? – спросила я. – Кто ты такой, чтобы помешать мне?
– Нет! – парень был непреклонен. – Мы не будем звонить.
– Почему нельзя? – удивилась мама. – Вы тоже из Чечни?
Втроем мы