В бараке пахнет деревом – сосной.
Поговори, похмелие, со мной.
Куда нас занесло, чёрт сломит ногу!
Не рвись, не рвись в обратную дорогу.
Принятие – учиться есть чему.
Вдыхай со мной колымскую чуму.
Как небосвод убийственно расхристан!
Пей из ручья перворождённых истин.
Поговори со мной, поговори,
Рельеф изъели сопки-волдыри,
И лиственницы шепчутся на сопках.
Гадай с утра на опустевших стопках.
Календари не различают дат,
Зато ни обретений, ни утрат.
Ромашки расцветают на обоях,
Пытаясь успокоить нас обоих.
Что там осталось, в сущности, вдали?
Любимые, которых подвели,
Родные непросевшие могилы
И полная потеря всякой силы.
Гроб тоже пахнет срубленной сосной.
Поговори, похмелие, со мной.
Мы убежали, чтобы безоглядно.
Молчишь? И ладно.
Мальдяк
Латунных лиственниц ключицы
В опавших сумерках дрожат.
Замри, мерзляк, пусть ночь промчится,
Пока ты не совсем прижат
К колючей проволоке снега
Своей щетинистой щекой,
Где оберегом от побега
Прописаны кайло с киркой,
Где долочёные долины
Усердно давятся дресвой,
Где годы непреодолимы,
Где месяц, словно сам не свой,
На ржавый гвоздь снимает робу
И обессиленно басит.
Где каждый холмик помнит Кобу
И Кобе помнит за визит.
* * *
Снег уже не растает до мая,
Впору валенки из кладовой
Доставать. Я скучал, как, зима, я
Тосковал по тебе, родовой
Травме, то есть по первой по самой,
Ностальгической боли моей,
Недоплаканной, недосказанной.
Добивай же смелее! Смелей.
* * *
Вот так причудливо тасуется колода:
Родных не видел половину года,
А кажется, не видел никогда.
По скулам оловянная вода
Стекает в сторону безречевого брода.
Где плоскогорье спит, седобородо,
Черна золотоносная руда,
Там осязаем линзой изо льда
Взгляд Господа совсем иного рода.
Андрей Рубанов, Василий Авченко
От редакции. Перед вами – фрагмент романа Андрея Рубанова (Москва) и Василия Авченко (Владивосток), который выходит в издательстве «Молодая гвардия».
Андрей Рубанов впервые попал в Приморье год назад, вдохновился этой территорией и живущими на ней людьми и решил написать книгу, действие которой происходило бы во Владивостоке. В соавторы он пригласил Василия Авченко, отвечавшего за все местные детали.
В издательской аннотации говорится: «Штормовое предупреждение» носит подзаголовок «Роман больших расстояний». Санкт-Петербург и Владивосток разделяют 6538 километров по прямой. У неё – Балтика, каналы, Эрмитаж, ночные клубы. У него – праворульные машины, мосты, остров Русский и местная рок-музыка. К чему приведёт случайная встреча двух людей на краю земли? Есть ли шанс у их отношений? И какие опасности таит Японское море?
В центре книги – любовь Вари из Петербурга и Виктора из Владивостока, проблемы «отцов и детей», личного выбора, ответственности. Полноправный герой книги – сам Владивосток, а также его окрестности, где тоже происходит действие: город Большой Камень, остров
Путятина и морские волны. Авторы не исключают, что произведение, специально писавшееся как киноповесть, будет экранизировано.
Штормовое предупреждение
Фрагмент романа
В семь часов вечера выезжаю из Большого Камня. В мае у нас беспроглядные туманы; фары не помогают. А сегодня ещё мелкий дождь. Плюс восемь. И с моря задувает неслабо, баллов, наверное, на пять.
Скоро начнёт темнеть; жму на педаль, борзо обгоняю грузовик: а чего он тошнит?
Может, успею до темноты обогнуть залив и дотянуть до Артёма. Там и дорога получше, и фонари есть.
А от Артёма до города машина сама доедет, как та старая лошадь.
У меня шесть фар: две родные, две противотуманные и ещё две дополнительные – сам ставил.
Шесть фар – вроде понты, но в туман могут и жизнь сберечь.
Или повернуть её, жизнь, в другую сторону.
Так у меня и получилось.
У выезда из Камня на находкинскую трассу – пост автоинспекции, защищенный двумя бетонированными пулемётными гнёздами. Пост давно закрыт-заколочен – но выглядит всё равно сурово.
Пулемётных гнёзд и прочих разнообразных укреплений в нашем краю достаточно.
Чего-чего, а этого – на каждом шагу.
А сбоку от поста – автобусная остановка.
Увидел: маячит одинокая фигура. Девушка.
Одета нарядно и слишком легко для нашего приморского мая.
В свете моих фар вспыхивает золотым отражающая краска на её нарядных кроссовках.
Я едва различаю силуэт в неверной серо-белой дымке, но уже вижу: замёрзла донельзя.
И ещё понимаю: человек не местный.
В начале мая в Большом Камне никто в таких невесомых плащиках не ходит. Куртка нужна, с обязательным капюшоном. И ещё хорошо бы свитерок поддеть.
А ещё лучше – вообще не передвигаться пешком, а ехать на машине, с печкой, с подогревом сидений, с музыкой, и чтоб под капотом сто сорок лошадей буянили, а то и двести сорок, с турбиной.
– Девушка, вам куда?
Красивая очень. Большие глаза. Лицо бледное.
Улыбка осторожная. Боится.
Но меня бояться не надо, особенно девушкам: я человек добрый, спокойный и хорошо воспитанный.
Положительный.
– Мне на остров Путятина.
– До Путятина, – говорю я, – дороги нет. Дорога есть до Дуная, а там паром.
– Мне как раз и нужно на паром. Последний.
– Садитесь, – говорю. – Попробуем успеть.
И расслаблен при этом, уверен, улыбаюсь, потому что бензина у меня почти полный бак: днём в городе заправился.
А с полным баком – жизнь прекрасна, можно и до Дуная смотаться, и обратно.
Незнакомка в плащике колеблется.
Вокруг – ни одной живой души, пустая мокрая дорога, дождь сеет, жалкий фонарь сам себя освещает, сопки едва видны в тумане, нависают многозначительно – всё как в классическом фильме ужасов: юная дева и подозрительный небритый малый на потёртой «тойоте» с правым рулём.
Случай типичный и мне очень понятный: девчонка так замёрзла, что готова прыгнуть в тачку к любому маньяку, лишь бы отогреться.
Плащ мокрый, волосы – длинные, чудные, каштановые- мокрые.
Тут же спешит пристегнуться, ремень поперёк груди тянет.
– Вы не местная, – говорю я.
– Угадали, – отвечает она. – Вообще не местная. Из Петербурга.
– Ничего себе, – говорю я. – Далековато забрались.
– Была причина, – коротко отвечает она.
А я прибавляю ход.
Девчонки бывают двух типов: одни боятся быстро ездить,