Характер осени – не золото:
Характер продан, честь взята.
Лишь позвонки серпа и молота
Торчат с метровского хребта.
* * *
И последнее солнце опало с листвой,
Закатилось за небо осеннее.
В этот час, в этот день всё сменилось зимой,
И зима обещала спасение.
Заморожу тебя, говорит, и поди
Поцелуй затвердевшие лужи
Сапогом. Для тебя их ковали дожди,
Пока ветры горланили в уши.
А потом закружи, упади, поднимись,
Только лёд – это та же крапива —
Обожжёт, устремляясь в бездонную высь,
Где вечернее небо сонливо.
И в букете огней, в аромате духов
Бесконечной толпы и счастливой
Затеряйся среди куртко-шуб-пиджаков
Под холодной зарёй чернослива.
И созвездия все, словно нити, сгорят,
И судьба на ладони растает.
Вот и звёзды вдали все становятся в ряд,
С ними солнце – медаль золотая.
Как бенгальский огонь, догорел выходной,
И снежинки всех судеб опали.
И последнее солнце опало с листвой,
Укатилось в осенние дали.
Драматургия
Дарья Верясова
Дарья Верясова родилась в Норильске. Училась в Красноярском государственном университете на социально-правовом факультете и на факультете филологии и журналистики. Окончила Литературный институт.
Публиковалась в журналах «День и ночь», «Октябрь», «Волга», «Традиции&Авангард», альманахах «Новый Енисейский литератор», «Пятью пять», «Илья», газете «Заполярная правда»… В 2012 году принимала участие в ликвидации последствий наводнения в Крымске, в результате чего написала документальную повесть «Муляка». В декабре 2013-го и феврале 2014-го ездила в Киев, а в 2017 году – в Донбасс «для того, чтобы собственными глазами увидеть и оценить происходящее».
В 2016 году стала лауреатом литературной премии фонда В. П. Астафьева в номинации «Проза» за повесть «Похмелье». С пьесой «Ближние» стала лауреатом конкурса драматургов «Евразия-2019» в Екатеринбурге. Живёт в Абакане.
Ближние
Пьеса в двенадцати картинах и пяти молитвах
Действующие лица
АЛЯ, трудница, 23 года.
НОВЕЛЛА, послушница, около 30 лет.
МАТЬ ПАВЛА, инокиня, около 40 лет.
МАТЬ АГАТА, пожилая, но очень бойкая и жилистая монахиня.
АРХИМАНДРИТ, неземной старик любого возраста.
ШУРИК, местный житель, помогает сёстрам в монастыре, ему около 30 лет.
ТОЛИК, приятель Шурика, часто пьющий местный житель, также помогает сёстрам по хозяйству.
Насельницы монастыря: монахини, послушницы, трудницы.
Действие происходит в женском монастыре, удалённом от больших городов и дорог. Зато рядом есть лес, река и поле. Дело идёт от зимы к весне, тает снег, приближается Великий пост.
I
Большая чистая кухня с окнами на дальний лес. Почти по всему периметру – мойки, в центре – огромная плита. С одного боку уголок трапезницы (помощницы кухарки по кухне), с другой – место, где чистят овощи. Ещё виднеется выход в трапезную, и там – кусочек стола. Аля входит с ведром картошки, ставит его на пол, надевает фартук, двигает табуретку – готовит себе рабочее место. Новелла и Павла, в фартуках поверх чёрных ряс, что-то режут, варят, парят – они готовят трапезу, иногда отвлекаясь на то, чтобы дать Але указания.
НОВЕЛЛА. Вот картошка, отсыпаешь полведра, наливаешь воду прямо туда же, в ведро, хорошенько так палкой шурудишь, тогда вся грязь сходит. А голую картошку, сама знаешь, – в чистую воду. Вот сюда.
АЛЯ. Ага, понятно.
НОВЕЛЛА. Ты чего в монастырь-то подалась? Случилось чего?
Аля молчит.
ПАВЛА. Новелла, не приставай ты к ней, она на исповеди всё батюшке скажет.
АЛЯ (с испугом). Ох…
НОВЕЛЛА. Что, страшно? Ты на исповеди когда-нибудь была вообще?
АЛЯ. Я хотела однажды, даже в храме в очередь встала, но не решилась.
НОВЕЛЛА. О-о! Тяжко тебе придётся. Все грехи вспомнить, покаяться в каждом. Ты заранее начни записывать, дело долгое. А могут ещё и не отпустить грехи! Как скажет – а ну пошла отсюда! И пинок под зад. Лучше сразу уехать, самой.
ПАВЛА. Ну зачем ты ребёнка пугаешь? Батюшка у нас добрый, конечно же, отпустит он грехи – тебе лет двадцать?
АЛЯ. Двадцать три.
ПАВЛА. Что ты там вообще могла натворить к своим годам. Детоубийствами не занималась?
АЛЯ. Я и взрослых не убивала. Я миролюбивая: собачек люблю и кошек. Я только тараканов убивала. Тапком.
НОВЕЛЛА. Детоубийства – это аборты имеются в виду.
Аля молчит.
ПАВЛА. В общем, не волнуйся за грехи. Главное – искреннее раскаяние! Бог управит, а батюшка направит.
АЛЯ (кивает). Я так боялась, что юбку не найду. Надо ведь непременно тёмную и ниже колен, да? А сейчас мода другая – всё короткое, яркое, в блёстках каких-то, нашлёпках. А как в таком виде в монастырь? Уже по друзьям спрашивала – не носят длинного. Мама на антресолях нашла какой-то балахон маскарадный, за вечер перешила.
ПАВЛА. Да что же, мы тебя не одели бы как надо? У нас в рухольной и юбки, и рубашки, и обувь есть. Всего полно.
АЛЯ. В рухольной? Это от слова «рухлядь»?
НОВЕЛЛА. Это кладовая одежды. Секонд-хенд по-мирски.
ПАВЛА. Прихожане жертвуют. Или от собственных старых вещей избавляются, или бабулька какая из местных помрёт – здесь, в деревне, бабулек много. Так у них в сундуках порой такие богатства встречаются: какие-то вышитые полотенца, скатерти, отрезы, штаны с пиджаками едва ли не довоенные. А потомкам это не нужно. Привозят в монастырь.
АЛЯ. А зачем в женском монастыре штаны с пиджаками?
ПАВЛА. Мы мужикам отдаём. У нас ведь без мужиков не обойтись – ну да сама всё увидишь.
АЛЯ. Женский монастырь, а без мужиков не обойтись?
НОВЕЛЛА. Грубую мужскую силу никто не отменял. (Смотрит в окно, за которым сгущается темнота.) Это у меня в глазах потемнело или на улице?
АЛЯ. Всё было мрак и вихорь. Ну, барин, беда – буран!
НОВЕЛЛА. Прогноз погоды?
АЛЯ. «Капитанская дочка», глава «Заячий тулупчик». Когда Петруша Гринёв повстречал на жизненном пути… (видит ироничный взгляд Новеллы)…кучу неинтересных событий.
НОВЕЛЛА. Замуж тебя надо. Срочно! А то останешься старой девой – брр! Будешь кормить котов и вышивать подушки для бомжей.
АЛЯ. Если человек даже к старости не нашёл свою половину, это