– Вы действительно правозащитница?
– Разумеется, – зарделась Марфа Кондратьевна. – Мы сАнной Политковской приятельствовали!
– Однажды на конференции госпоже Политковской задали вопрос о геноциде русских в Чечне. Она сказала, что ничего не знает об этом. Действительно, до Первой войны люди в республике не враждовали, но затем поднялись местные бандиты-националисты и начали вырезать по пять-шесть русских семей за ночь. Не знать об этом Анна Политковская просто не могла!
– Так это известное дело! – махнула рукой Тюка. – В разгар боевых действий чеченцы ехали за лучшей жизнью в Европу, и заявить в тот момент, что в Чечне преследовали русскоязычных, означало бы, что среди чеченцев есть националисты и убийцы. Анна Политковская хотела, чтобы всех чеченцев считали хорошими, помогли им на Западе, приютили.
– Но об этом надо говорить! Только признав преступления с обеих сторон, народы смогут жить в мире!
– Наивные заявления! Главное – носом чуять, куда дует ветер перемен… – отмахнулась Марфа Кондратьевна.
– Анну Политковскую убили…
– Именно! – перебила меня правозащитница. – Убили! Но поверь, ты бы ей не понравилась, она бы не стала слушать твою чепуху или публиковать твой дневник.
– Отчего вы так решили?!
– Попробуй предложить свои записки в «Новую газету». Они сразу укажут тебе на дверь.
– Не говорите вздор! – не сдержалась я. – В «Новой газете», наверное, не получили мои письма… Я писала им шесть раз. Если бы они узнали обо мне, сразу бы опубликовали военное свидетельство на первой полосе!
– Ой, не могу! – Марфа Кондратьевна схватилась за бока, сгибаясь от смеха. – Почему в Чечне такие наивные люди? Прямо как дети! Пошлют они тебя подальше! Они сами эксперты по Северному Кавказу! Зачем им человек с войны, который может поставить под сомнения их доводы?! – И, давясь от хохота, правозащитница нырнула в кабинет.
Ее кабинет постоянно находился под замком, ключ Марфа Кондратьевна носила на шее, выдавая его мужу и Глафире строго по часам. Меня к компьютеру не пускали, а беспроводного интернета в квартире не было.
Намывая полы, я покачнулась от усталости и заметила тени, пляшущие по стенам. Глафира и Лев Арнольдович подтвердили, что тоже видят призраков.
– Надо батюшку пригласить, чтобы он святой водой квартиру окропил! – решили они.
Батюшку так и не пригласили, но через пару дней Лев Арнольдович купил на ярмарке лампочки для светильника в прихожей и книгу по истории Средних веков. Прочитав книгу, мы выяснили, что раньше противники забрасывали друг друга не только стрелами из арбалетов, но и кусками разлагающихся лошадей – бактериологическим оружием своего времени.
– Значит, у нас в доме еще терпимо воняло до прихода Полины. Разлагающаяся туша, пожалуй, шибче пахнет. А теперь Полина убирает и совсем чисто стало! – подвел итог Христофор.
Все люди – отражения друг друга. Глядя на Христофора, я вспоминала, как, будучи маленькой озорницей, спрятала ключи соседки Марьям, чтобы она не пошла на работу. Христофор отзеркалил мой детский поступок. Это означало, что и Тюка, и Лев Арнольдович должны стать моим опытом и смысл нашей встречи не так примитивен, как могло показаться вначале.
Зулай вернулась от подруги через несколько дней. Она выглядела отдохнувшей. Она не носила косынку или платок, как принято у чеченских женщин, ее волосы свободно падали на плечи. На мой вопрос о наших строгих традициях Зулай ответила так:
– Я хочу быть модной. Муж не носит арестантскую робу в тюрьме и не работает. Все ходят в робе, а он – в шикарном спортивном костюме, и у него есть телефон, хотя это не положено. Главное было на лапу начальнику тюрьмы сунуть.
Зная, что Аксинья съест все, что найдет, Зулай, не успев разуться, полезла на антресоли прятать пакетики с лапшой «Роллтон». И пока мы отвлеклись, я с тетрадкой дневника, а Зулай с тайником, Аксинья уничтожила пару свежих батонов. Урча от удовольствия, больная подкралась ко мне и ударила с такой силой, что шариковая ручка, которой я писала, сломалась, а стержень вонзился в палец.
– Видишь, Поля, как она страдает! – сказал Лев Арнольдович. – Ты должна ей сочувствовать! Глупышка подумала, что это ты заперла кухню вчера и поэтому она не смогла умять батоны сразу! А это сделал я! Сегодня забыл, где ключи, и дверь осталась нараспашку. Ха-ха-ха!
Аксинья хватала себя за интимные места и то радостно мычала, то громко ревела, то мелодично стонала.
– Против природы не пойдешь, – цокала языком Зулай.
Заскочив обратно в кухню, Аксинья вылила в раковину моющее средство.
Спрятав тетрадку, я поплелась мыть кастрюльки и тарелки и заодно готовить. Без геля мне пришлось тереть их щеткой под горячей водой. Мыть посуду было приятно, я вспоминала, как в войну мы стирали в ледяной воде и вытирали чашки снегом. Марфа Кондратьевна устроилась рядом на лавке и завела поучительную беседу:
– Ты обязана стать православной, Полина. Православные войдут в рай. Остальные останутся за чертой милости.
– Что вы, Марфа Кондратьевна, скажете про тех, кто жил до христиан? О пророке Моисее, например? О Ное? Что вспомните про ранних христиан, отрицавших любые изображения и не торговавших в храме? Разве они поклонялись мощам? Это же сатанизм! Что вы знаете про тех, кто живет, следуя за учением пророка Магомеда? И, кстати, Гомер был неплохим идеологом, он обозначил и литературно преподнес эпохальный пантеон богов, поэтому крайне несправедливо, что его не объявили пророком.
Марфе Кондратьевне мой ответ не понравился.
– Это язычники! У них в сердце тьма, а у нас – солнце, – с вызовом заявила она.
– Давайте я с детьми поиграю, а вы посуду помоете, – предложила я.
– Да как ты смеешь говорить подобное?! – разозлилась Марфа Кондратьевна.
– Есть еще идея. Давайте найдем йога Руслана. С ним дружил мой дедушка Анатолий, – перевела я разговор. – Руслан – чеченец. Он живет в Израиле. Он может составить программу по реабилитации Аксиньи.
– Это не лечится! Это кара Божья! Все эти йоги от дьявола! Тьфу! – возмутилась Тюка.
– Ваше мнение я услышала.
– Всю ночь надо стоять у икон! Глафиру поведу в церковь. И тебе там место!
– Ну уж нет! – ответила я. – Сами идите.
Про мусульманскую веру Марфа Кондратьевна слушать не захотела:
– Есть одна правильная религия – православная! Точка! Другого не существует!
– Вашим детям следовало бы рассказывать обо всех учениях, – посоветовала я. – В нашем доме всегда были Тора, Библия и Коран!
– Какой бред! Ничего подобного им рассказывать нельзя! – От моих слов Тюка побагровела.
– Мама, а что такое Н/1О? – На кухню забежала Ульяна.
– Ты что, забыла, дочка? Н/1О – новые технологии бесов! – твердо сказала Марфа Кондратьевна.
Со смеху я чуть не