– Отдай ее мне! Я буду платить за коммунальные услуги, и детей не выгонят на улицу! – орал супруг.
Мимо супружеской четы прошмыгнула Мата Хари.
– Если ты не отдашь кошку знакомым, я выкину ее в лес! Там она хотя бы найдет себе пропитание! А здесь целыми днями животные голодные! – кричал Лев Арнольдович.
– Ах ты неблагодарный, нахлебник! – Марфа Кондратьевна встала в стойку. – Забыл, кому жизнью обязан?! Ты жил в тайге и не знал, что такое теплый туалет! Там до сих пор срут под кусты! Миллионы людей так по всей России живут! Срут под кусты и печку топят дровами! Это я тебе честь оказала, я тебя в Москву привезла – столицу государства Российского!
Дети забились под стол на кухне.
– Чтобы я не слышал ваших смехуечков! – крикнул им отец.
Ульяна и Любомир завопили:
– Папа! Что такое «смехуечки»? Мы это в пьесу запишем!
Объявление в подъезде Марфа Кондратьевна содрала и долго грозилась, что подаст в суд на всех, кто ее позорит.
– Репутация дороже всего! – хрипло кричала она, сорвав голос.
До часу ночи Тюка и Лев Арнольдович крепко ругались друг на друга, а затем разошлись: Лев Арнольдович на раскладушку, правозащитница – к компьютеру. В кабинете Тюка еще пару часов бушевала – грозилась сдать супруга в милицию.
– Напишу заявление, пусть тебя на пятнадцать суток посадят! – периодически покрикивала Марфа Кондратьевна. – Не ценит он Москву, лимита! Ну я тебе покажу! Отведаешь милицейской дубинки!
– Я тебя, Тюка, отнесу в лес вместе с кошками! – не сдавался Лев Арнольдович.
– А я тебе сейчас дам по голове диктофоном! – пообещала правозащитница.
Близилось утро нового дня.
– Полина, поработаешь киллером? – неожиданно спросила меня Глафира.
– Что?!
– Надо прибить папу и маму! Я заплачу. У меня есть триста рублей, – совершенно серьезно продолжала Глафира.
– А я добавлю. Вот тебе крест! – Христофор вскочил с дивана и размашисто перекрестился.
– Пробей им голову! – безжалостно буркнула Ульяна.
– Когда они издохнут, мы будем жить спокойно! – засопев, согласился Любомир.
– Так нельзя. Они вас по-своему любят! – ответила я.
Коллекторы нагрянули через три дня. Глафира пошла на стук – отпирать дверь, а я, почувствовав неладное, успела ее предупредить:
– Не открывай!
– Почему? – удивилась Глафира, остановившись в коридорчике.
– Помни страну, где живешь. Встань за стенку, чтобы не выстрелили в глазок, и спроси: «Кто там?»
Десять минут Глафира спрашивала, десять минут ей не отвечали и стучали в дверь кулаком.
Отодвинув ее, я, притворившись маленьким ребенком, пропищала:
– Мамы дома нет, здесь только я и сестренка, мама ушла…
– Охренели?! Чего заперлись! Все равно взломаем! – раздался раздосадованный рык из-за двери. – Мы коллекторы. У нас есть постановление. Вы за квартиру давно не платите! Мы можем наказать вас по полной программе – шею свернуть.
– Мамы дома нет… – плаксивым детским голосом ныла я.
– Бросим постановление в почтовый ящик. В следующий раз мы вскроем дверь автогеном.
В глазок мы с Глафирой глянули по очереди – там стояли три мордоворота.
Коллекторы частенько выбивали из должников деньги, бросая в окна коктейли Молотова, избивая людей арматурой, и выносили имущество.
До Тюки дозвониться мы не смогли, она отправилась в «Сахаровский центр».
Лев Арнольдович с Халилом и Вахтангом Давидовичем вернулись из лесопарка навеселе, но после наших слов мгновенно протрезвели.
– Детей могут в детдом забрать, а мне ребра пересчитают! Ну я Тюке устрою! – вскричал Лев Арнольдович.
Старик сосед согласно закивал:
– Такую жену в Грузии давно бы приструнили! – И он показал кулак.
Из-за событий, происходящих вокруг, Любомир начал вести себя неадекватно. Он набрасывался с проклятиями на сестренок, крушил и ломал вещи. От ежедневных скандалов отца и матери Любомир распалялся все сильней. И только мои увещевания, что не ему одному тошно жить на свете, немного приводили дошкольника в чувство.
– За меня должно платить государство! Я – многодетная мать, – стояла на своем Тюка.
– Пошла и сняла с карточек доллары и евро, поменяла на рубли и заплатила. Живо! – кричал ей в лицо Лев Арнольдович.
Не найдя понимания в семье, правозащитница долг выплатила.
Глафира, тем временем дочитав книгу «Гарри Поттер и философский камень» и помня, что читать магические книги – большой грех (так ее научили в православном интернате), закрыла последнюю страницу и утопила книгу Роулинг в унитазе.
Эффект от этого действия проявился следующим образом: жильцы подъезда, у которых забилась канализация, прибежали к нам, громко матерясь, и угрожали избить Марфу Кондратьевну. Та бойко отстаивала христианские ценности, заявив, что бездари и грешники ничего в ангельской работе не смыслят.
Я спасалась работой. Антилопа всегда слыла щедрой, поэтому почти каждый вечер мне удавалось покормить Тюкиных детей.
– У тебя райская жизнь! Ты нянчишь Никиту в нормальной семье! А я горю в аду! – жаловался Лев Арнольдович, поедая принесенные мною бутерброды с сыром и колбасой.
Остальные жевали молча.
– Каждый сам выбирает семью, работу и то, как воспитывать детей, – устало ответила я.
– Ты, Полина, отводи Христофора в школу, – попросил меня Лев Арнольдович. – Тюка дала взятку, и его приняли в школу в соседнем районе. А из православного класса выгнали окончательно…
– Во сколько начинаются занятия? – спросила я у Христофора.
– В девять!
– Занятия у школьников с девяти утра, а я из дома выхожу к семи, – ответила я. – Что же он будет там делать?
– Мне лень вести, – признался Лев Арнольдович, – а Тюка никогда этого не делала и не собирается. Остаешься ты, Полина. Что он будет делать два часа до занятий? Нашла о чем думать! Хрен его знает. Пусть сидит и ждет.
– Получается, что я должна опаздывать к людям, у которых нянчу малыша? Это же другой район!
Льву Арнольдовичу было все равно:
– Ты тут ночуешь на шкафу, вот и отрабатывай!
В шесть часов утра Марфа Кондратьевна вытолкнула Христофора на лестничную клетку.
– У меня урок начинается только в девять! – сопротивлялся Христофор. – Я не хочу сидеть в пустом коридоре!
– А мне все равно! Полина идет на работу и тебя заодно в школу забросит!
Через неделю Христофор смирился, но при каждом удобном случае старался уколоть родителей:
– Полина у нас в доме – главная. Она дает нам еду и отводит в школу! Гуляет и играет с нами! И еще работает, деньги приносит и продукты! Все делает наша мама-сестра Полина!
Марфа Кондратьевна и Лев Арнольдович краснели от досады.
Чтобы как-то меня задобрить, Лев Арнольдович, находясь под коньячными парами, пообещал, что моя мама сможет жить в их деревенском доме. Но Марфа Кондратьевна мгновенно