МАРИНА. Тихо!
ОЛЕГ. …Стоунхендж.
Марина внимательно смотрит под сарай, а потом визжит.
МАРИНА. Там змея!
ОЛЕГ. Где?
МАРИНА. Под сараем.
ОЛЕГ. Да тебе показалось. (Идет к сараю.) Прочитал в одном журнале недавно: жена у меня – гадюка, да и я уж. (Смеется.) Тебе померещилось, у нас тут никогда не было змей.
МАРИНА. Я ее слышала!
ОЛЕГ. А. И как тебе показалось на слух – это была гремучая змея, кобра или удав?
МАРИНА. Это была гадюка. Обыкновенная черная гатская гадюка! С ромбиками.
Олег смотрит под сарай.
ОЛЕГ. Ну, в общем, она уползла и больше не вернется. А если вернется, я ей так и скажу: «Жена у меня, между прочим, тоже гадюка, да я и сам уж!» Ну и потом. Маринка, ну свои своих не кусают.
МАРИНА. Свои своих? Как же, еще больнее кусают. Так и норовят поглубже под кожу залезть и побольнее укусить. У меня подруга одна была…
ОЛЕГ. У тебя? Подруга?
МАРИНА. Ну так, сослуживица ее назовем. Такая услужливая, такая предупредительная, на каждый праздник мне подарочек, обнимает, целует, в глаза заглядывает. Но только какая-нибудь новость неприятная, первая мне сообщает и с таким, знаешь, торжеством смотрит. Мол, нá тебе, нá тебе. Так дети маленькие в припадке делают. Или кошки. Прикусит так слегка и смотрит, как ты реагируешь. Нормально реагируешь? А ну-ка посильнее. Тоже терпишь? А ну-ка еще.
ОЛЕГ. Или змеи.
МАРИНА. Или мужья любимые.
ОЛЕГ. Точно любимые?
МАРИНА. Мне сравнивать-то не с чем.
ОЛЕГ. Так у тебя еще есть время для эксперимента. Ты еще довольно молода, сорок четыре для женщины – это ж самый расцвет.
МАРИНА. Это для мужчины, Олежа, ты путаешь, у женщин в это время уже и климакс бывает. Особенно если стресс какой-нибудь. А климакс – это, знаешь, Олег Николаевич, тебе не насморк.
ОЛЕГ. Какое счастье, что ты у нас стрессоустойчива. Ничем тебя не перешибешь. Ни топором, ни обухом. Чай готов.
Марина уходит в дом. В это время проезжает электричка, окна дома дребезжат, дурачок Саша машет бейсболкой пассажирам. Марина возвращается с подносом, на котором стаканы в подстаканниках, сахарница и пр.
ОЛЕГ. Ты как проводница в поезде. Кста-а-ати! Сегодня же последний день июля.
МАРИНА. И?
ОЛЕГ. И суббота.
МАРИНА. Ну.
ОЛЕГ. Так завтра ж праздник наш профессиональный.
МАРИНА. День ВДВ?
ОЛЕГ. День ВДВ, Марина, второе августа, а в первое воскресенье августа все потомственные железнодорожники празднуют День железных дорожников. У меня сестра так говорила в детстве: поздравляем вас с днем железных дорожников!
МАРИНА. Ты когда последний раз на железной дороге был?
ОЛЕГ. Марина, жизнь и судьба моя – железная дорога.
МАРИНА. Голова как рельс гудит, поступай в УЭМИИТ.
ОЛЕГ. Между прочим, напоминаю, что мы с тобой благодаря железной дороге познакомились.
МАРИНА. Звучит двусмысленно.
ОЛЕГ. Зато не бессмысленно! Короче, Марина Валерьевна-а-а. (Жестами показывает, что Марина Валерьевна должна сбегать в дом и принести ему выпить и закусить.)
МАРИНА. Ну хорошо, но праздник-то в любом случае завтра.
ОЛЕГ. А кто празднику рад? Тот я.
МАРИНА. Вот и пей свой чай.
ОЛЕГ. Чай не водка, много не выпьешь. (Пьет чай.) Вкусный какой. Ты туда листьев каких-то положила?
МАРИНА. Да, всего там – смородину, малину, мяту.
ОЛЕГ. Мяту? Я ж просил мяту не класть никогда, я ж ее вырвал специально всю.
МАРИНА. А я вот нашла. Мята в чае самая душистая. У нас и мак везде растет, как бы я ни боролась. Пей, чего ты.
ОЛЕГ. Не хочу.
МАРИНА. А кто будет этот пятилитровый самовар осушать?
ОЛЕГ. Вот сама и пей. Или Сашу вон позови, он устал провожать поезда, ему надо отдохнуть. (Закуривает.)
МАРИНА. А, ну давай соберем всех сумасшедших Гати за столом: Сашу, Нюшу, Безухова.
ОЛЕГ. Безухов-то с чего? Он не сумасшедший. У него просто уха нет.
МАРИНА. И мама алкоголичка.
ОЛЕГ. И, кстати, это два факта взаимосвязанных.
МАРИНА. Ты не рассказывал.
ОЛЕГ. Так че рассказывать. Лена бухала всю жизнь, а потом внезапно забеременела и родила здорового пацана. Здорового. Но без уха. Свекровь стала деньги на косметическую операцию парню копить – ну, чтобы хоть для красоты пришили ухо. Накопила, Лене отдала, а та в запой ушла.
МАРИНА. И что дальше?
ОЛЕГ. И все. В шапке всю жизнь ходит, а когда жарко – в панамке.
МАРИНА. Какой кошмар.
ОЛЕГ. Это площадка Гать, детка.
Закричала неведомая птица.
МАРИНА. Это что?
ОЛЕГ. Это птица.
МАРИНА. Как ребенок плачет. Первый раз такую тут слышу.
ОЛЕГ. А она первый раз и кричит. Неведомая какая-то птица.
МАРИНА. Я себя как в спектакле чувствую. Будто ты специально сегодня этих птиц и змей напустил.
ОЛЕГ. А ты мяту специально в чай засунула! Это диверсия.
МАРИНА. Олег, это бред. Я специально изучила вопрос.
ОЛЕГ. В интернете.
МАРИНА. В интернете, да! Так вот, там пишут, что мята, наоборот, повышает потенцию, потому что положительно влияет на состояние нервной системы человека. Потому что проблема с потенцией – это проблема нервная. Отсюда вывод: лечим нервы – лечим потенцию.
ОЛЕГ. А, так ты еще и с намеком, оказывается!
Смеются.
МАРИНА. Олег, ты меня любишь?
Смех обрывается.
ОЛЕГ. А?
МАРИНА. Вкусный чай, зря отказался.
Слышен гудок приближающейся электрички. Марина смотрит на часы. Восемнадцать двадцать. Она встает, видит Сашу, снявшего бейсболку и в нетерпении переступающего с ноги на ногу. Электричка приезжает, Саша машет, Марина внимательно смотрит на выходящих из вагона пассажиров. Олег подкрадывается сзади и подносит к ее лицу жабу.
ОЛЕГ. Смотри, какую красоту поймал.
Марина визжит.
МАРИНА. Дядя Петя, ты дурак? Тебя вместе с Сашей, Нюшей и Безуховым за стол сажать чай пить?
ОЛЕГ. Это же царевна лягушка, она исполнит три твоих желания.
МАРИНА. Это жаба! В вашей Гати только жабы водятся!
В калитку стучат.
ОЛЕГ. Мы кого-то ждем?
МАРИНА. Я – нет. Но, может, это молодой специалист?
ОЛЕГ. Вот ни слова в простоте. (Идет к калитке, открывает, удивленно смотрит.) Танька…
ТАНЯ. Привет.
Фотография вторая
ОЛЕГ. Маринка-а! Мари-и-ин! Смотри, кто к нам пришел.
Марина оборачивается и вздрагивает. За Олегом идет Таня.
ТАНЯ. Здравствуй.
МАРИНА (улыбается). Здравствуй…
ТАНЯ. Сияешь?
МАРИНА. Си… я… Что?
ТАНЯ. Песня. Забыла?
МАРИНА. А, да… Ты как с электрички. В смысле, электричка вот только…
ТАНЯ. Расписание за столько лет не изменилось.
Олег подходит, обнимает обеих.
ОЛЕГ. Девки, да вы че как истуканы, обнимитесь хоть, сколько