Знал и ждал, что уеду назад навсегда,
Вот пришёл этот миг, а не тянет.
Помнить долго я буду твой зной,
А зимою сугробы, ветер пустыни
И в цветущей степи запах, весной
Этот запах, горький, полынный.
Всей толпой мы науку толкали в НИИ
И гордились уж тем, что «причастны»,
За страну её мощь и за то, что смогли,
За наш Ленинск, родные площадки.
Не забудутся годы в жаре и пыли,
Любовь, юность, предательство друга.
И, как будто в песок, мы ногами вросли
В тот такыр, где футбол был досугом.
Получал каждый то, что он в жизни искал,
Здесь почувствовал радость победы.
Знаю точно: мой труд не исчез, не пропал,
Когда что достигал – исчезали все беды.
Без родных, друзей очень много нашли
Тут по полной: и радость, и горе узнали.
Здесь обиды, потери, измену прошли,
Твой погон да звезда за дела поручались.
От стола оторвалась ракета – и в космос.
Понимаешь, что грохот и гром здесь воскрес.
Поднялась, блок разгонный отбросив,
Всем земным показала светящийся крест.
Нас назад по домам развезут поезда,
Только дети мои – навсегда «ленинчане».
В небе будет светиться, мерцая, звезда.
Расстаюсь я и с ней, и с друзьями.
Оставляю я здесь свою главную жизнь,
А, прощаясь, звезда нам моргает.
То ракета, когда-то взлетевшая ввысь,
Маяком всем нам путь озаряет.
Вот и всё. Самолёт крылом помахал.
Сырдарья с высоты блестит синевой.
И не верится мне: неужели навсегда,
Космодром, расстаюсь я с тобой?
Байконур. На планете один ты такой.
И пусть не было нам здесь покоя,
Верю я, и старик, и совсем молодой
О тебе никогда не скажут плохое.
Вiзьму коромысло…
Вiзьму я коромысло,
Пiду до криницi,
Принесу до хати
Холодної водицi.
«А плечам не тяжко?»
Питають мене друзi.
«Нi, менi ж не важко,
Для хворої матусi?»
Мати на кроватi,
Хвора и слабенька.
Менi ж восiм рокiв,
Я вже чималенька!
Вип′е мама кухоль,
I їй легче стане,
А в мене надiя,
На нiженьки встане.
Джерельна водичка,
Подарунок Бога,
А цi два цеберка,
Моя допомога.
Щоб матуся встала,
Пою її водою,
Бо, якщо не стане,
Я ж буду сиротою.
Ваньки-встаньки
Прискорбие с тоской, упадок сил,
Всё вместе перемешанное с болью.
Ведь то, что ты усердно так сложил,
Разрушено ворчаньем недовольных.
Сердце стучит: «Ну, кажется, капец»,
Но разум всё твердит тебе: «Пустое.
Твоим задумкам, делу – не конец,
Тебе начать по новой ещё стоит».
Уж, кажется, физически нет сил,
В который раз душа запричитала.
А Ванька-встанька тихо попросил:
«Давай, начни разок ещё. Сначала».
Благим делам благоволит рассвет,
Так просто крах идеи не наступит.
И пусть порой меняет время цвет,
Ты извернёшься сам, если не глупый.
Чёрт с ним. Раз регулярно предают,
Забывчиво обходят благодарность.
И Ваньки-встаньки, битые, встают,
Прощая ренегатов, как ни странно.
Мы пожелаем всем тем, кто сдают,
Всего-всего, естественно, в кавычках.
Пусть среди бед изменщики снуют,
Свои надежды обратив в привычки.
Дед
От зари и до зари дед гнул хребтину на Урале,
Но сказали, что кулак, – и корову отобрали.
Вот в колхозе лучше жизнь! Трактора уже видали?
Не хотел, но надо жить, и его пинком загнали.
Вдруг война. К передовой воевать его призвали.
Где он с парою гнедых снаряды пушкам доставляли.
Только долго не пришлось, деду пули помешали.
Домой его: «Давай лечись!» – после боя отослали.
Снова труд на благо всех, трудодни его считали.
Сытой жизни фарт, успех – дети его не видали.
Растил, строил, тянул жилы, сам себя состарил.
Верил очень в коммунизм – должен, обещали!
Не случилась та мечта, коммунизма не дождались.
Говорили, в том причины, что мы тяжко воевали.
Всё сошлось бы на Руси, если б меньше воровали.
Дед сказал: «А жизнь ушла, как струну порвали…»
Мордочки и лица
На файлах фотки посвежей:
Собачки, кошки, птицы.
Всё чаще мордочки зверей,
Всё реже людей лица.
Как будто отторгает рост,
Вес, взгляд, который злится.
Нас умиляют лапки, хвост,
Вот к лицам мы с ехидцей.
Что Богом создано – влечёт.
В природу не влюбиться?!
Лицо на сайте промелькнёт,
Губы, грудь, ресницы.
Бомонд с холодной красотой
Никчёмности, халдеи,
Хвостатым проиграли бой
За то, кто нам милее.
Калейдоскоп текущих дней,
Дань интернету, скуке.
Всё реже любим мы людей
И жмём друг другу руки.
Футбольный марафон
Судьи свисток, и наконец-то я на поле.
Мой номер семь, фамилия Григорьев.
А тренер молвил: «Счастье там и горе,
Но даден шанс на поле стать героем».
В атаку прём мы и защиту разбиваем.
В ворота бью, но в штангу попадаю,
А мяч смеётся, в правый угол улетая,
Фанатов свист: мол, просто так гуляю.
Вновь стадион ревёт, ведь снова аут.
Судья ввёл мяч в игру – имеет право.