Пётр родился после пожара. Дядя Михаил рассказывал ему, какие здесь росли кедрачи, сколько дичи водилось в тайге. С тех пор минуло много лет, большие изменения произошли в тайге. Вместо могучих кедров стояли сосны, едва достигшие пятиметровой высоты. Около озера вместо торфяных бугров зияли провалы, залитые водой. В его сердце появилось радостно-тревожное чувство, когда увидел на воде плавающих уток и лебедей. Он смотрел на них не как охотник-добытчик, а как расчётливый хозяин. Его радовало возвращение птиц на свою родину, он понимал, что их надо беречь и не пугать. Не подходя к берегу, продолжил свой намеченный путь.
Дядя Михаил передал ему свой промысловой участок, который расположен за сотню километров от Енисея. Пожар тот район не тронул, ему преградили путь многочисленные болота и озёра. Пётр каждый охотничий сезон проводит в избушке, построенной ещё его дядей. Охотник – это разведчик тайги. В межсезонье он не может спокойно сидеть дома, его тянет в таёжные дали, ему хочется узнать, что происходит в лесу, какие виды на урожай орехов и ягод, какой приплод дали пушные звери. Вот и сегодня такие мысли увели Петра в лес.
Тундровые болота пострадали от пожара меньше. Выгорели только торфяники по берегам, образовав новые озёра. На болотной трясине красовалась спелая морошка. Ягода очень вкусная, поспевает раньше брусники, но её мало кто собирал, поскольку впрок она не хранится. «Если морошка уродилась, – думал Пётр, – значит, должна дать урожай клюква – любимый корм боровой дичи. При пожаре много глухарей улетело через Енисей, должны же они когда-нибудь вернуться». В подтверждение его мыслей из-под его ног вылетела капалуха и полетела над болотом. Проводив её взглядом, Пётр повернул назад, в сторону дома.
Петру было двадцать лет. Парень слыл лучшим рыбаком и охотником, в плечах широк, ростом под сажень. Стоит, бывало, среди мужиков – всех выше на полголовы; здоровый румянец играет на щеках, тёмно-русые волосы вьются. Первым красавцем был не только в Зотино, но и в Ворогово. Ни один праздник с песнями и танцами без него не обходился. Он всегда в центре внимания, многие девчата на него заглядывались. Особенно неравнодушно относилась к нему Татьяна. Девушка на год его моложе, крепко сложённая, сильная и здоровая, с тёмными как смоль волосами и карими глазами. Любое дело у неё в руках горело. В огороде, на сенокосе, в избе ли одна за двоих могла управиться. Подругам она говорила:
– Девчата, ох и мил мне Пётр, обязательно за него замуж выйду.
– Размечталась! – отвечала ей Ксения, лучшая её подруга. – Он что, тебе предложение делал?
– Пока не делал.
– А с какой стати он должен тебе предложение сделать?
– Он всегда на танцах со мной танцует.
– Со мной тоже танцует, – не унималась Ксения, – может, я за него замуж выйду.
– Я тебе выйду! – угрожающе произнесла Татьяна. – Все волосы на голове мигом выдеру, смотреть не на кого будет.
Ксения прикусила язык и в полемику больше не вступала, зная характер, силу и крепкую руку подруги. Если она задумает, то и в самом деле волосы может выдрать.
Пётр знал неравнодушное отношение к себе Татьяны, но жениться ни на ней, ни на какой другой девушке пока не собирался. Считал, что ещё рано обзаводиться семьёй.
Домой из леса он вернулся вечером в хорошем настроении. Мать Эмма Павловна, взглянув на сына, подумала, что он был где-нибудь на гулянке, и спросила:
– Когда ты нагуляешься? Пора бы уже жениться.
– Так, как сегодня я гулял, никогда не нагуляюсь, а жениться не на ком.
– Как это – не на ком? – удивилась мать. – Вон Татьяна по тебе сохнет.
– Тебе откуда это известно?
– Многие в посёлке говорят, что она – твоя невеста.
– Языки без костей, вот и мелют что попало, я повода не давал.
Про себя Пётр подумал: неужели Татьяна специально распускает слухи, чтобы от него других девчат отвернуть?
Мать тем временем продолжала начатую тему:
– Зря ты так говоришь. Девка она видная, работящая, мне бы хорошей помощницей была.
– Будет тебе, мама, помощница, только в своё время.
– Когда это время настанет?
– Сам ещё не знаю.
На этом разговор сына с матерью о невесте закончился. Пётр больше был обеспокоен поиском места для зимнего промысла пушного зверя. Ему хотелось подыскать угодья поближе к дому. Он давно мечтал разведать тайгу по правому берегу Енисея. В рыбалке и охоте он с детства освоил все виды промысла, применяемые его предками в течение многих поколений.
Эмма ушла в свою комнату и задумалась. Её сына Петра в армию не взяли – у него была судимость. Дважды его рыбнадзор штрафовал за незаконный лов рыбы, но он ловить осетров не прекращал, заявляя, что все его предки для питания ловили осетров и он будет ловить. Он не мог согласиться с тем, что рыбаки государственного лова тралами черпают рыбу из Енисея. Осетрину отправляют в Москву, другие крупные города. Богатые люди её могут заказать в любом ресторане. Ему же, местному жителю, работающему в леспромхозе на заготовке древесины для страны, предлагают питаться картошкой и рыбными консервами в томатном соусе, которыми завалены все полки в магазине. Попавшись рыбнадзору в третий раз, он был осужден условно на три года.
5
Одинокий обласок упрямо скользит против течения Енисея вдоль его левого берега. Здесь течение значительно слабее, чем посередине могучей реки. Руки Петра работали непрерывно, как автомат. Однолопастное весло крутилось каруселью около правого борта лодки. Раздетый по пояс, с хорошо развитой мускулатурой, его торс напоминал скульптуры греческих богов. Сильными мускулистыми руками он уверенно преодолевал быстрое течение. Заплыв на значительное расстояние против течения, Пётр резко повернул долблёнку поперёк реки. Течение подхватило лёгкую лодку и понесло вниз. Спорить с течением было бесполезно. Используя течение в своих целях, он грёб веслом только с левого борта, удаляясь всё дальше и дальше от берега.
Лодку снесло к устью реки Вороговки. Вытянув лёгкую долблёнку на отмель, Пётр подошёл к устью реки, напился и обмыл потное тело. Перед его глазами происходило слияние двух рек. Это интересное зрелище заинтересовало его. В Енисее вода имела мутно-синий цвет, в него со скоростью вторгалась прозрачная, как стекло, вода Вороговки. Она оттесняла от берега