– А при чем здесь я?
– Антон приехать должен вот-вот, я хочу, чтобы вы ему объяснили, что это был разговор на ходу, и я ему сразу сказала: нет.
– Но я же при этом не присутствовал и вообще не в курсе.
– Но я прошу, поверьте мне, я же вас никогда не обманывала, – глаза Юли подернулись влагой.
– Не аргумент. И вообще – дурацкая ситуация, – пожал плечами Максим.
В это время в дверь позвонили.
– Вот, это он, – Юля стремглав вскочила со стула. – Ну я вас очень прошу, пожалуйста.
Уткин опять пожал плечами. Из прихожей донеслись какие-то голоса, и через несколько мгновений в комнату зашел высокий парень в джинсах и темном свитере.
– А это кто? – он показал рукой на Максима.
– Это начальник мой, Максим Васильевич. Я сейчас все объясню, вернее, он объяснит, – затараторила Юля, но было уже поздно. Парень схватил Максима за узел галстука:
– Наглый какой! Еще приперся! – И ударил, вернее, ткнул его в лицо.
Уткин отклонился назад, потом резко оттолкнул Антона и вскочил на ноги.
– Это не он! – кричала Юля, встав между ними и раскинув руки. – Он сейчас тебе объяснит все!
– Какие объяснения?! Не хочу! Все, я ухожу, живите, – Антон резко развернулся и бросился в прихожую. Юля побежала за ним.
Максим замер на секунду, а потом тоже вышел из комнаты. Антон натягивал куртку, а Юля пыталась ему что-то сказать, вцепившись в рукав.
– Послушайте, Антон, что вы торопитесь? Я совсем не тот, да и вообще не было у Юли ничего с ним.
– С кем? – Антон отцепился от Юли и повернулся к Уткину. – Вы уже человек немолодой и только поэтому я вас не размазал по стенке. На молодое мясо потянуло?! – Слушайте, Антон, я понимаю, что вы не в себе, и только поэтому с вами разговариваю.
– А я слушать не хочу! Все, гудбай, бэби. Живи с папиком, я разрешаю. За вещами потом пришлю кого-нибудь.
Он резко распахнул дверь и выскочил в подъезд.
– Антон! – громко закричала Юля, но ответом ей было только гулкое эхо, доносившееся из подъезда.
Они вернулись в комнату. Юля сидела на краешке дивана и рыдала. Уткин растерянно пристроился на другом краю. Наконец он сбросил с себя оцепенение, подошел к девушке и погладил ее по плечу:
– Успокойся, успокойся… Я тебе обещаю, завтра я найду его и все спокойно объясню.
– Правда? – Юля, сдерживая всхлипывания, подняла голову и посмотрела на него. – Антон хороший, только взрывной немного. А так он очень хороший.
Она опять всхлипнула.
– Выпить тебе что-то надо, успокоиться, – сказал Максим. – А мне идти уже.
Он посмотрел на часы.
– А чего… выпить? – спросила Юля.
– Ну не знаю. Пустырника, валерьянки, коньяка.
– Давайте коньяка лучше, – Юля улыбнулась сквозь слезы, размазывая кулачком влагу по лицу.
– А у тебя есть?
– Есть. В баре. Там початая бутылка.
Уткин встал, подошел к шкафчику, достал бутылку с янтарной жидкостью и рюмку.
– Сейчас рюмочку выпьешь, умоешься и спать ляжешь. А завтра позвонишь мне и дашь номер его телефона. Только не очень рано, плиз.
– Хорошо. Только вы и себе налейте. Я одна не буду.
– Споите вы меня сегодня. До дня рождения не доживу.
– Ой, Максим Васильевич, у вас же юбилей завтра… – растерянно сказала Юля.
– Юбилей. Так что есть повод выпить. По чуть-чуть. А то я сегодня уже принял немного.
Он разлил коньяк:
– За тебя. Чтоб у тебя все было хорошо.
– Спасибо.
Он не стал смаковать и выпил залпом. Опять стало тепло и захотелось расслабиться.
Юля тоже выпила быстро и закашлялась.
– Хочешь, закуси. Мне не надо, – сказал Уткин.
– Ой, а я даже и не подумала, – растерянно откашлявшись, сказала Юля.
– Мне не надо, – повторил Максим.
На него что-то вдруг накатило, и он внимательно посмотрел на девушку:
– Юля, а я тебе нравлюсь?
– В смысле?
– В прямом. Как мужчина.
– Конечно. Вы симпатичный, умный, следите за собой. Добрый, внимательный.
– А ты бы смогла со мной?
– Что?
– Ну как что? Спать, любить меня. Как мужчину.
– Максим Васильевич, – Юля поставила рюмку на ковер рядом с диваном. – Вы очень хороший, но хотите честно?
– Хочу.
– Мне нравятся больше ровесники. А в содержанки мне идти смысла нет: сама зарабатываю, родители небедные. Вы только не обижайтесь.
– Уже обиделся. На себя. Старый я, и дурак. Вот пятьдесят завтра. А домой идти не хочется и отмечать не хочется. Мне б по-хорошему залечь на дно одному и подумать, как я пятьдесят лет прожил и как дальше жить. А то крутишься все время, как белка в колесе. А мне, может, любви хочется. Веришь?
– Верю. Вы ее найдете, если ее нет. А может, вас кто-то любит, а вы не знаете? Может где-то ваша однокурсница или одноклассница по вам тоскует? Вы подумайте.
– Хороший совет. И правда, подумаю. Кстати, твой Антон мне, кажется, губу разбил.
– Может, продезинфицировать надо?
– Уже. Коньяком. Пошел я.
– Извините, Максим Васильевич, втравила я вас.
– Ничего. А насчет Антона решим. Если до завтра не передумаешь. И если я доживу.
– Не передумаю. Люблю я его, дурака. А вы обязательно доживете. И все у вас будет хорошо.
Разговор они заканчивали уже в прихожей. Максим застегнул куртку и вдруг спохватился:
– Такси не вызвал опять. Ладно, проветрюсь немного и с улицы позвоню.
Только телефон зазвонил сам, когда он уже спускался по лестнице. Ответил на звонок Максим уже на улице.
21:45
Уткин взглянул на дисплей: совсем незнакомый номер. Секунду поколебавшись, он ответил:
– Да.
– Привет, Макс! Не признал что ли?
– Миша, ты что ли?
– Я. Номера меняю. Шифруюсь.
Этому звонку Максим искренне обрадовался. Мишка Селезнев, дружок еще со студенческих лет. Единственный, с кем столько лет не прерывались отношения. Да и вообще, если честно, единственный человек, которого Максим Васильевич Уткин мог назвать настоящим другом. Мишка, а вернее Михаил Сергеевич Селезнев, работал на железной дороге, возглавлял подразделение, занимавшееся строительством. Но так как железная дорога у нас, можно сказать, государство в государстве, то по работе они практически не пересекались. Однако периодически встречались на нейтральной территории. Пытались дружить домами, но из этого ничего не вышло. Селезнев был женат уже в четвертый раз, и каждая новая супруга была моложе прежней. Инну Петровну это раздражало. Хотя на завтрашний юбилей Мишка был приглашен именно с