На мои указания активных действий не прекращать, чтобы противник не перебрасывал с участка Донского фронта силы и средства для штурма Сталинграда, К. К. Рокоссовский сказал, что сил и средств у фронта очень мало и что ничего серьёзного мы здесь не добьёмся. Конечно, он был прав. Я тоже был такого мнения, но без активной помощи Юго-Восточному фронту (теперь Сталинградскому) удержать город было невозможно.
Первого октября я вернулся в Москву для дальнейшей работы над планом контрнаступления. От Сталинграда до Москвы летел в самолёте генерал-лейтенанта А. Е. Голованова [152], которым он управлял лично. Я с удовольствием сел в кабину к такому опытному лётчику.
Не долетая до Москвы, почувствовал, что самолёт неожиданно делает разворот и снижается. Я решил, что мы, видимо, уклонились от курса. Однако спустя несколько минут А. Е. Голованов повел машину на посадку на незнакомой мне местности. Приземлились благополучно.
– Почему посадили машину здесь? – спросил я Голованова.
– Скажите спасибо, что были рядом с аэродромом, а то могли бы свалиться.
– А в чем дело?
– Обледенение.
Во время разговора подрулил мой самолёт, который летел вслед за нами, и на нём уже я добрался до Центрального московского аэродрома. Естественно, что полёты в сложных условиях, спешка с вылетами не могли быть всегда удачными.
Хорошо помню ещё одну «самолётную» историю, едва не стоившую нам жизни. Это было также во время полёта из Сталинграда в Москву. Погода в тот день стояла нелётная, шёл дождь. Москва сообщала, что над городом туман, видимость ограниченна. А лететь надо: вызывал Верховный.
До Москвы летели неплохо, но на подходе к Москве видимость не превышала ста метров. По радио лётчику была дана команда из отдела перелётов ВВС идти на запасной аэродром. В этом случае мы наверняка опаздывали в Кремль, где нас ждал Верховный.
Телеграмма Г. К. Жукова и Г. М. Маленкова И. В. Сталину о создании Донского фронта под командованием К. К. Рокоссовского. 1 октября 1942 г.
[ЦА МО]
Приняв всю ответственность на себя, я приказал лётчику Е. Смирнову садиться на Центральный аэродром и остался в его кабине. Пролетая над Москвой, мы неожиданно увидели в 10–15 метрах от левого крыла горловину фабричной трубы. Я взглянул на Смирнова, он, что называется, не моргнув глазом, поднял самолёт чуть выше и через 2–3 минуты повёл его на посадку…»
В своей книге «Дальняя бомбардировочная» Главный маршал авиации Голованов тоже рассказал об их полёте с Жуковым. Прекрасная возможность проверить память мемуаристов: «На другой день после совещания мы собрались лететь в Москву. Погода на трассе была плохая, нелётная. Я предложил Жукову лететь со мной, чтоб наверняка попасть в Москву. На том и порешили. После взлёта к нам пристроились истребители сопровождения, но уже через десять – пятнадцать минут из-за сплошной и низкой облачности пришлось перейти на слепой полёт. Истребители же, естественно, повернули домой.
Слепой полёт продолжался довольно долго, лишь в районе Воронежа появился небольшой просвет, и мы опять перешли на полёт в облаках. Дело это привычное, настроение у всех было хорошее. Не долетев километров сто до Москвы, мы перешли на визуальный полёт под облаками на высоте триста метров. Скоро должен был появиться аэродром Раменское, где стоит приводная радиостанция, и рядом, можно сказать, Центральный аэродром. Вот мы скоро и дома! Уже вечерело. Немного времени осталось и до поднятия аэростатов заграждения.
Но, как говорят, иногда и близкое становится далёким. Самолёт начал терять высоту, добавление мощности моторам лишь на короткий срок остановило снижение. Добавил ещё мощности – повторилось то же самое: самолёт обледеневал. Включили антиобледенители – результата никакого. Пришлось опять добавить мощность двигателям.
…надо было думать не о Центральном аэродроме, а о том, как бы дотянуть до Раменского. И этот очень короткий участок пути, да ещё с таким «пассажиром», уже не доставлял нам, то есть экипажу, мягко говоря, никакого удовольствия. Наконец показался аэродром, и мы на полном газу приземлились.
У каждого лётчика, достаточно полетавшего, не однажды в его лётной жизни бывали случаи, которые ставили его, если так можно выразиться, на грань бытия. Но, несмотря на это, он всё же продолжает летать, ибо лётное дело, подчеркну ещё раз, – это не ремесло, а искусство, которое является призванием и овладев которым – бросить уже невозможно.
Везёт в жизни нашему брату лётчику, как я уже говорил, не так уж редко, да к этому везенью ещё добавляются иной раз и приятные неожиданности. Так получилось и на этот раз. Вызвав из штаба машину, я предоставил её в распоряжение Жукову, а сам остался на аэродроме. Машиной этой была видавшая всякие виды «эмка». Жуков дорогой поинтересовался у шофера, на чьей машине он едет. Шофёр ответил, что на машине командующего АДД (авиация дальнего действия. – С. М.). Георгий Константинович не поверил и переспросил. Шофёр повторил – да, на машине командующего. На этом разговор закончился.
Несколько дней спустя, работая в штабе, я подошёл к окну и увидел у подъезда новенький голубого цвета ЗИС. Позвал порученца и спросил, кто это приехал.
– Сейчас уточню!
Возвратившись, порученец доложил, что эту машину прислал мне Жуков. Вскоре в штаб позвонил генерал Минюк, который состоял при Жукове для особых поручений, и сообщил, что Георгий Константинович послал мне машину «на память о нашем полёте».
Действительно, полёт был памятный. Не одну тысячу часов пришлось мне провести в воздухе и лишь дважды за всю свою лётную жизнь довелось встретиться с таким редчайшим видом обледенения, которое появляется стремительно и может быстро расправиться с тобой, если не будет немедленно принято решение».
4
Семнадцатого ноября Жуков и Василевский снова были у Сталина. Как вспоминал маршал, Верховный пребывал в хорошем расположении духа «и подробно расспрашивал о положении дел под Сталинградом в ходе подготовки контрнаступления».
На этот раз обсуждали уже конкретные проблемы: соотношение сил и их боеспособность на флангах, показания пленных, опасность того, кто немцы могут заподозрить неладное и в самый последний момент перебросят резервы на свои явно ослабленные фланги. Разведка у них работала хорошо. Но пока всё шло так, как было задумано. 6-я полевая армия Паулюса и основные силы 4-й танковой втянулись в затяжные бои с нашими Сталинградским и Донским фронтами. Рокоссовский и Ватутин медленно их изматывали, морозили в донской степи. Наши резервные части, предназначенные для удара, сосредоточились в исходных районах, и, похоже, немецкая разведка их манёвр пока