Как-то вдруг пришла мне в голову мысль, что этот разговор с Михеевым не что иное, как какая-то непонятная проверка, и ни о каком прорыве в дальнейшем речи идти не будет.
Понятно, что наши что-то затевают, и походу значимое. А вот что, фиг его знает. Лучше, наверное, просто наплевать и забыть о произошедшем разговоре.
Да и подустал я уже от всех этих непоняток. Поэтому буду делать то, что должен, и будь, что будет.
Подумав подобным образом, я велел собраться командирам. Раз так, то тянуть нечего. Сегодня начнём, да и цель, подходящая для начала, есть.
Глава 8
Интерлюдия
— Рассказывай, Лаврентий, что там с твоим Захаровым?
— Как мы и предполагали, он не верит в то, что корпуса можно вывести и честно ответил, что это ему не по плечу. Правда, некоторые варианты решения он предложил, но очень уж нетривиальные и преждевременные.
— Вот как? И что же он такого мог предложить, что это даже в ситуации, когда все идёт кувырком, выглядит преждевременно?
— На самом деле, много чего. Но из основного — ввести единоначалие, чтобы политработники не имели права вмешиваться в командование подразделениями или назначать на командование частями не заслуженных командиров, а думающих и инициативных. Он наговорил на немалый срок, товарищ Сталин.
— Даже думать в этом направлении не смей, Лаврентий. Этот твой Захаров — один из немногих, кто действительно дело делает, а не очковтирательством занимается. Поэтому пусть говорит, тем более что это на пользу, а твои люди пусть слушают и берут на карандаш. Придёт время и многое, им сказанное, мы воплотим в жизнь. Есть что ещё по нему?
— Есть, товарищ Сталин. Он ещё взял в плен серьёзного зубра из абвера и разговорил его так, что этот волчара поет во все горло, писаясь при одном упоминании о Захарове. Мы, благодаря этому, уже накрыли почти два десятка глубоко законспирированных немецких агентов, занимающих в некоторых наших структурах серьезные должности. Сейчас работаем по созданным ими сетям, выкорчевывая эту окопавшуюся гниль из самых неожиданных мест.
Сталин хитро прищурился и ехидно спросил:
— Что, и у себя кого-то нашел?
— И у меня тоже, — со вздохом ответил Берия и добавил:
— Сейчас разбираемся, какой нанесен ущерб, и только от предварительных итогов расследования у меня мороз по коже, когда узнаю, что этот вражина творил.
— С этим ясно, что по подготовке операции под названием «Мясорубка»?
— Работаем, и здесь тоже без Захарова не обойтись. Правда, используем его втёмную, но должны справиться.
— Странно, почему втёмную? Он же, вроде, командир с выдумкой. Не лучше ли было бы поставить его в известность о деталях операции? Может быть, он и предложил бы чего-нибудь дельного?
— Специалисты из генштаба против, по их мнению, попади кто-нибудь, владеющий информацией из окружения Захарова в плен, и все может сорваться. Они ведь в тылу противника находятся.
— Специииалисты, — протянул Сталин и добавил:
— Просрали все эти специалисты, а теперь на воду дуют. Гляди, Лаврентий, как бы не обидеть тебе этим недоверием верного человека. Ведь, как мне докладывают, он у тебя сорвиголова, не ведающий чувства страха, а с такими, сам знаешь, лучше быть честным.
— Теперь уже поздно что-либо менять, товарищ Сталин, он уже начал работать.
— Ладно, как знаешь, это твои дела и твоя ответственность. Ты мне лучше другое скажи, почему вы Захарова Занозой прозвали?
— Да это ещё до войны прилипло. Он же все время искал приключения на мягкую точку, и я сам не понимаю, как в итоге, не попал под арест. Он во время формирования своего подразделения столько поначудил, что спасло его только везение, а вернее, сверхэффективные результаты работы. Слишком часто его фамилия была на слуху, вот и прозвали его Занозой.
— Да уж, интересное прозвище, и подходящее. Ведь с начала войны он для немцев и вправду Занозой стал. По эффективности своей деятельности и количеству нанесенных противнику потерь любой из наших мехкорпусов переплюнул. Действительно, Заноза, береги его, Лаврентий, на таких людях все и держится.
При этих словах Берия смутился, и Сталин это заметил, поэтому и спросил коротко:
— Что?
— Не получится мне его уберечь, в окончательной стадии операции его подразделению отведена важнейшая роль. Им предстоит стянуть на себя максимально возможное количество войск противника и постараться увести их в места, откуда им будет не выбраться.
Сталин на это экспрессивно высказался на грузинском, и немного успокоясь, с досадой произнес:
— Плохо, Лаврентий, что мы из-за чьих-то недоработок жертвуем лучшими людьми, нехорошая тенденция. Возникает вопрос, а с кем мы в итоге останемся? Ладно, иди работай, по операции мне докладывать ежедневно…
Конец интерлюдии.
— Сука, узнаю, кто там в этой Москве такой умный завёлся, глаз на жопу натяну и моргать заставлю, — думал я, переползая от одного дерева к другому, стараясь при этом не выпускать из виду свой сектор стрельбы.
Когда получил из Москвы приказ действовать, как планировал, вздохнул с облегчением, и все началось просто замечательно. За оставшееся до наступления темноты время подготовили подразделения к бою, а как стемнело, начали действовать.
Первой целью у нас был полевой лагерь, который немцы организовали на живописном лугу у берега подковообразного озера. Замечательное они выбрали место для отдыха и сами себя загнали в огневой мешок, который мы им организовали, появившись на другой стороне водоёма.
Дело в том, что это озеро шириной метров в сто, образовывало подкову, как бы огибая с трех сторон этот уютный луг. И самое главное, что нас на противоположном берегу, в принципе, никто не ждал. Не было туда, по мнению немцев, подъездных дорог. Соответственно, и охрану там они организовать не удосужились.
В общем, подъехали, рассредоточились по берегу озера и открыли огонь из чего только могли. Итог несмотря на то, что немцы успели проснуться и изобразить подобие сопротивления, закономерен. Покрошили в капусту под тысячу захватчиков и шорох этим навели неслабый.
По крайней мере, с самого раннего утра искали нас все, кто только мог.
В небе постоянно висела рама, возле озера суетились куча народа, были замечены даже люди с лампасами на штанах.
Мы, кстати сказать, после этого нападения далеко уходить не стали. Пересекли небольшое, вытянутое поперёк пути болотце, замаскировали технику среди деревьев и улеглись отдыхать.
В общей сложности, если километра на четыре удалились от места боя, то