— Командир, мне кажется, или ты молодеешь?
— Думаю, просто отдохнул наконец, — ответил я на автомате и сам отправился к зеркалу, подумав, что мне только этого и не хватало.
На самом деле ничего прям заметного с моим организмом не произошло, но на лице и правда появилась свежесть и даже здоровый румянец, как у юношей. Тут же вспомнились слова Афродиты, что при определённых обстоятельствах я могу прожить очень длинную жизнь, и теперь мне стало понятно, как это работает.
Пару дней мне понадобилось, чтобы прийти в себя, и простыми эти дни для меня не были.
Дело в том, что вышли газеты с моими интервью, в которых меня расхвалили как только могли, и сразу же начался тихий ужас.
Фиг его знает, как народ узнавал, в какой я лежал больнице, но ко мне началось натуральное паломничество представителей разнообразных организаций, заводов и фабрик. Ни минуты покоя — это про меня, они все просто замучали меня уговорами, требованиями и даже в отдельных случаях попытками приказать выступить перед тем или иным коллективом с речью о том, как мне удалось за столь короткий срок сделать так много добрых дел.
В общем, содом и гоморра в отдельно взятой больнице, по-другому это не назвать. Главное, что эти ходоки каким-то образом умудрялись проскочить даже мимо капитана, что вообще ни в какие ворота. Одного такого придурка чуть не пристрелил, когда тот вломился в палату, чуть не сорвав дверь с петель, только чудом не нажал на курок.
Естественно, ни перед кем я выступать не собирался, но и открыто не отказывал. Всем и каждому терпеливо объяснял, что сейчас пока заниматься этим не позволяет здоровье, а как встану на ноги, меня будет ждать такая куча дел, что в гору глянуть будет некогда, но как только одержим победу над фашистскими ордами, я первым делом приеду на их предприятия, и тогда…
Отбивался как мог, стараясь не обидеть людей, и мне в некоторой степени это удавалось, хоть и с трудом. По крайней мере, ни с кем из этих ходоков не разругался и расставался с ними по-хорошему.
Очередное появление у меня Ильи я встретил как избавление. Просто я понимал, что вполне могу себе позволить покататься по городу, не боясь при этом растрясти рану, и это понимание не давало мне покоя. Притом не только из-за ухажера Насти, мне уже в целом хотелось сбежать из больницы, чтобы избавиться от навязчивого внимания уймы незнакомых людей.
Поэтому, наверное, я встретил его такими словами:
— Илья, выручай, только на тебя надежда.
Тот от такого захода даже опешил, подобрался и спросил:
— Что случилось, что-то серьёзное?
— Нет, то есть да. В общем, мне нужна машина с водителем и место, где я смогу пожить, о котором никто не знает.
— Подожди, ты намылился сбежать из госпиталя?
— Почему сбежать? Нет, договорюсь, что буду появляться здесь на перевязки. Я хочу жить в тихом месте, где не будет этого навязчивого внимания целой толпы представителей трудовых коллективов, они меня просто замучали.
Илья неожиданно заржал и сквозь смех выдавил из себя:
— Не, ну а как ты хотел, слава — она такая, нелегкая ноша.
Смех смехом, а уговорить врача и капитана отпустить меня долечиваться дома (как я это им преподнес, москвич же) было непросто. Справился я с этим с огромным трудом. Правда, пришлось обещать, что не реже, чем раз в два дня, я буду приезжать на осмотры, но это все равно было лучше, чем беспрерывно отбиваться от жаждущих общения ходоков.
Что странно, уговорить врача оказалось проще, чем капитана, тот ни в какую не соглашался, пока не получил добро сверху, предполагаю, что как бы не от наркома, очень уж много ему пришлось названивать. Как бы там ни было, а относительную свободу я получил. Относительную, потому что Старинову кто-то там по телефону приказал без сильной охраны меня не оставлять ни на миг, так что Илье пришлось ещё и этим заниматься, от чего он был совсем не в восторге.
Из-за этого ему даже пришлось забраковать моё желание пожить на съемной квартире и предложить свой в какой-то мере неожиданный вариант решения проблемы.
Он предложил мне поселиться на время, необходимое для лечения, в одном из центров подготовки осназа, из которого, кстати, мне придётся отбирать себе обещанных бойцов. В этом центре, как оказалось, есть уютные квартирки для командного состава, вот мне Илья и пообещал предоставить такую, если я соглашусь прочитать пару лекций для преподавательского состава.
Как он выразился, раз уж я его напряг по полной программе, то и ему грех будет не воспользоваться счастливым случаем и не выжать меня до уха на предмет моих знаний и мыслей по организации диверсий в тылу противника.
Собственно, я был не против такого расклада, тем более что у меня было чем удивить местных преподавателей.
В общем, договорились и насчет жилья, и насчет автомобиля, которым Илья тоже пообещал меня обеспечить.
Координаты, по которым меня можно будет найти, оставили только капитану — на случай, если я вдруг срочно понадоблюсь кому из начальства, а потом по-быстрому собрались и свалили из этой странной больницы. Правда, перед отъездом я успел озадачить Кухлянских кое-какими делами и провел с ним серьезную беседу на тему его внезапно вспыхнувшей любви к Любочке.
Дело вот в чем: когда её убрали с его глаз, он начал не на шутку страдать и нервничать.
Конечно, надо бы вести подобные беседы иначе, исподволь подводя его к мысли, что она ему не пара и так далее, но у меня на это совершенно не было времени, так что я решил не щадить его чувств и рассказать, как все происходило на самом деле и как его попытались развести.
Понятно, что про капитана рассказывать не стал. По моей версии обрюхатил Любочку один из пациентов, который уже был женат и потому не мог на ней жениться. Вот она и решила устроить свою жизнь за счёт него.
В общем, непростой получился разговор, всё-таки запал мой начштаба на эту деваху, да и неудивительно, она и правда красавица, каких поискать. Но надо отметить, что капитан сдержал слово, и сейчас за Кухлянских ухаживала такая же красивая девушка, но тот, понятно, уже был зациклен на другой, и даже информация, что им просто хотели внаглую попользоваться, мало что изменила.
Немного подолбившись в закрытую дверь, я в сердцах спросил: