Прикольная получилась картина, покрасневшая мордаха начштаба, кивающая в мою сторону, потом звонкое «Ой!» от медсестры, которая меня наконец заметила, и её стремительное бегство из комнаты.
Глядя на это все, я невольно рассмеялся и спросил:
— Когда свадьба намечена, Казанова ты наш, к кровати привязанный?
Кухлянских почему-то насупился и буркнул в ответ:
— Вот как из госпиталя выпустят, так в тот же день и поженимся.
— Не шутишь? — даже не поверил я и, глядя на Кухлянских, без слов понял, что нет, шутками тут и не пахнет. Мне только и осталось, что прокомментировать, озадаченно почесав макушку:
— Вот и молодец, хорошая, судя по всему, девушка, поэтому одобряю и поздравляю.
Тот молча кивнул и покраснел ещё больше, хотя казалось, что дальше некуда. Вот тоже кадр, в бою дерётся как зверь, а тут стесняется словно малолетка несмышленый, застуканный за какой-нибудь непотребностью.
Не стал я ничего говорить по этому поводу, хлопнул его по плечу, выказывая одобрение, и распрощался, дел ведь куча, и сами себя они не переделают.
Работа над аналитической запиской затянулась чуть не на неделю. Просто начав эту работу, я в какой-то момент плюнул на всякую осторожность и принялся, что называется, рубить правду-матку. Прошёлся по всем аспектам деятельности современных вооруженных сил, начиная от взаимодействия родов войск и заканчивая самой структурой подразделений.
Нет, естественно, я не стал изобретать велосипед и писать, как на самом деле должна выглядеть армия в моем представлении, отразил на бумаге только то, что и так было сделано со временем в течении этой войны, ну насколько помнил.
Много внимания уделил танковым частям, в которых в прошлом моего мира довольно быстро отказались от мехкорпусов и обходились бригадами. Прошёлся по структуре стрелковых дивизий, предложив шестиполковой состав, как это стали делать, если память мне не изменяет, в сорок третьем году. На самом деле много что написал и о многом упомянул, начиная от устаревших или, скорее, неподходящих для этой войны уставов и заканчивая безобразным командованием высоких военачальников, думающих главным образом не о том, как победить врага, а о том, как сохранить свою шкуру в неприкосновенности.
В общем, написал не на один расстрел и когда решил немного поработать над этим документом, чтобы хоть как-то сгладить острые углы, плюнул на это дело. Никак у меня не получалось назвать чёрное не совсем чёрным, поэтому и стараться не стал. Как бы не изощрялся замаскировать мысли, которые хочу донести до командования, а изложенная в этой записке ничем не прикрытая правда либо заставит это командование задуматься, либо разозлит не на шутку.
Плевать на самом деле, есть у меня здесь репутация отморозка без чувства страха, вот и пусть будет такой и дальше. Если все же наверху решат, что я перешел всякие границы, то как ни сглаживай углы, а реакция все равно будет известна, поэтому и париться по этому поводу не стоит, как будет, так пусть и будет.
К моменту окончания моей работы над этим документом Кухлянских тоже успел привести в удобоваримый вид структуру будущего подразделения, поэтому к наркому я отправился сразу с двумя папками.
На удивление, прочитав мою записку, он не высказал никакого к ней отношения, спокойно отложил в сторону и даже ни одного вопроса не задал, а вот читая все надуманное по будущей бригаде, вспыхнул, как спичка, и произнес:
— Майор, а не охренел ли ты случаем…
Глава 16
Интерлюдия
— Скажи, Лаврентий, почему простой майор видит все эти проблемы армии, а наши военачальники — нет?
— Это же Захаров, товарищ Сталин, он на все смотрит под другим углом.
— Под другим углом, — как бы посмаковал фразу Сталин. — Может, дело в другом, и человек не под другим углом смотрит, а думает и за дело душой болеет? Может, он в отличие от старших командиров не о своей шкуре думает, а о деле? Может, поэтому он и не боится говорить правду, а, Лаврентий?
— Да он вообще ничего не боится. Обнаглел без меры, чего стоит только его предложение очистить столицу от криминала и на реквизированные у преступников ценности купить необходимое снаряжение для бригады.
— Я изучил его предложения, и, знаешь, Лаврентий, я думаю, что твой Захаров прав. Конечно, это будет уже не бригада, а полноценная дивизия, да ещё и со средствами усиления, но толку от неё может быть больше, чем от какого-нибудь корпуса. Моё мнение такое: надо дать ему возможность проявить себя и в этом деле тоже.
— Товарищ Сталин, у нас просто нет всего, что он просит. С крупнокалиберными пулеметами и стрелковым оружием ещё куда ни шло, наскрести, наверное, сможем, а вот с зенитками, артиллерией и техникой беда.
— А что по этому поводу говорит твой Захаров?
— Просит разрешить ему самому искать все нужное для оснащения бригады. Обнаглел настолько, что хочет после очистки столицы от криминала самостоятельно договариваться с заводами о производстве всего, что необходимо его подразделению. Предлагает сделать так, чтобы стоимость ценностей, которые он сможет отбить у бандитов, пересчитывалась в деньгах, и получившуюся в итоге сумму он тратил на оснащение подразделения по своему усмотрению. И ещё — предлагает после очистки Москвы отправить его вместе с осназовцами в Ленинград. Там, по его словам, обстановка ещё хуже, чем в Москве, и город тоже требует чистки, а благодаря большой производственной базе комплектоваться ему там будет проще.
Сталин, выслушав экспрессивный спич Берии, неожиданно засмеялся и сквозь смех произнес:
— Действительно наглец, но мне даже нравится его подход к делу. Не потому что он хочет действовать как какой-нибудь капиталист, а потому что он ищет решения проблем, а не ждёт, пока ему подадут все на блюдечке.
Сталин выдержал довольно долгую паузу, вышагивая по кабинету и о чем-то напряженно размышляя, а потом произнес:
— Вот что, Лаврентий, разреши ему действовать по его усмотрению и не ограничивай ни в чем, более того, подбери человек пять толковых командиров с боевым опытом, способных справиться с командованием дивизией, и отправь их к этому своему Занозе в подчинение. Если эксперимент увенчается успехом, будем формировать больше таких подразделений. Если нет, эти командиры все равно наберутся опыта нестандартных действий, и это пойдёт им на пользу. Держи руку на пульсе и не позволяй нашим военачальникам бить