К тому времени Тьма-Вода, растекшаяся по залу, облепила всех теневых тварей. А когда её подхватывает гидроудар и импульс имба-пушки, вся эта куча тварей летит вверх, прочь из зала, в небо.
Эфирные поля защитили всех, кто лежал, от соприкосновения с Водой-Тьмы, и она не потянула их вслед за гидроударом.
Пол всё ещё дрожит. Стены осыпаются, но стоят, здание держится. Теневые твари исчезают в уносящемся потоке, вылетают вместе с осколками крыши.
Да только одна вытянутая тварь, улетая, ухитрилась обвить хвостом мой меч. Она обвилась вокруг клинка, как скрутка проводов, и, прежде чем я успеваю среагировать — дёргается. Рывок — и мой эфирный меч вырывается у меня из рук и улетает вместе с тварью, подхваченной Тьмой-Водой.
— Эй, куда⁈ — возмущенно восклицаю я, разворачиваясь.
* * *
Здание Совета, Сторожевой город
Габриэлла лежит на холодном полу, лицо повернуто вверх. Она едва успела моргнуть — и крыша исчезла. Её просто снесло. Целиком. Всё: балки, плиты, крепления и даже тот ком теневых тварей, что скопился в зале, — всё одним махом вынесло куда-то ввысь, будто смыло этой непонятной чёрной жижей. Ударная волна вычистила пространство, как метла сметает пыль со сцены.
Теперь над её головой — не потолок с картинами древних битв Домов. Только небо. Открытое, высокое, яркое до рези в глазах. Невероятно.
Вокруг — та же картина. Все лежат. Тавры, рассыпавшиеся по периметру. Лорды, сбитые её золотым облаком. Ангел тоже валяется.
Только Данила один-единственный стоит, закованный в доспех, будто выточенный из цельного гранита, будто центр всего этого катаклизма.
Габриэлла не может оторвать от него взгляда. В её мире нет сейчас никого, кроме него.
И тут — резкое движение. Прямо перед ней.
Одна из теневых тварей, змееподобная, уже почти унесённая вверх потоком, в последний миг резко изгибается — и с дикой ловкостью цепляется за эфирный меч Данилы. Вырывает. Уносит.
— Эй, куда⁈ — возмущённо бросает он, вскидывая руку.
Реакция мгновенная. Из его руки вылетают две лианы. Первая — словно копьё, вонзается в тело твари. Вторая — обвивает. Обе тут же с силой дёргают. С шипением теневая змея шлёпается обратно на пол. Падая, она изгибается, шипит, пытается вырваться.
— Займись, — коротко приказывает Данила.
И Змейка не заставляет себя ждать. Вскакивает, вонзается в бой, её красные лезвия вспыхивают — и одним хищным, выверенным движением она разрубает тварь.
— Ещё и мой меч вздумала воровать, — ворчит Данила, нагибается, поднимает оружие. Взгляд — спокойный, как будто речь идёт не о битве, а о какой-то бытовой неприятности.
А Габриэлла всё ещё лежит. И смотрит не отрываясь только на менталиста.
— Боги… — шепчет она. — Что же за сокрушительной силой ты обладаешь?
Данила, услышав, поворачивает к ней голову.
— Силой, леди? Скорее уж, сокрушительными мозгами.
Глава 11
Здание Совета (вернее, то, что от него осталось), Сторожевой город
Лорд Димирель стоял на обломках некогда величественного зала, глядя на Габриэллу и Ангела тяжёлым, строгим взглядом, от которого у молодых леди и лорда мурашки пробежались по коже. Морщины на его лбу прорезали лицо.
— То, что вы ударили по своим, — процедил он, — мы обсудим позже.
Габриэлла тут же вскинула голову, крылья за спиной дрогнули от возмущения:
— Так велел король Данила. Это ведь спасло нас всех!
— Прикуси язык, дочка, — отрезал Димирель, не повышая голоса, но в его интонации прозвучало холодное лезвие. Он метнул быстрый взгляд в сторону остальных лордов, словно предупреждая: семейные дела должны оставаться семейными. — Тебе может приказывать только твой лорд.
Габриэлла поджала пухлую губу, не смея спорить с отцом. Она всегда пыталась ему угодить, да и вообще вся эта затея с подставой Ангела на дуэли и намерение стать первой наследницей возникла именно из-за желания блондинки быть любимицей папы-лорда. А то всегда Ангел урывал огромный кусок отцовской любви. Ну конечно! Он ведь почти Высший Грандмастер, да ещё член Организации! Ангел то, Ангел сё. А ей вот уготовили судьбу тупого инкубатора! Нечестно!
Да только сегодня Габриэлла себя не узнавала. Во-первых, она ударила собственного любимого папочку золотым облаком — пускай чтобы спасти ему жизнь, но ударила! Она доверилась королю Даниле и поступила, как считала нужным, не оглядываясь на ожидания Димиреля. Плен у Филиновых будто заставил её пересмотреть некоторые свои взгляды.
Во-вторых, Габриэлла сейчас возразила отцу — пускай и хватило её только на одну реплику, но возразила, вместо того чтобы броситься просить прощения и обвинить во всём «убедительного Филинова», который подстрекнул её и заставил ударить собственного папочку. Раньше бы златокрылая так бы и поступила и перевела бы гнев отца на короля Данилу. Теперь же её воротит от одной мысли о подобном поведении. Лучше уж доказать, что это действительно было верное решение.
Между тем лорд Димирель зря беспокоился о мнении окружающих. Остальные лорды не обратили внимания на их семейные разбирательства, да и вообще казались потерянными. Они медленно перемещались по развалинам, переступая через обломки колонн и мозаик. Некогда торжественный зал заседаний теперь представлял собой открытую площадку, лишённую крыши, продуваемую всеми ветрами. Повсюду — следы разрушения и потопа, каменные плиты покрыты влагой, в воздухе висел запах озона и плесени.
Филинов устроил невообразимое, и о лорде Трибеле, главном предателе вообще-то, великие лорды думали только во вторую очередь.
— Где король Данила? — наконец заговорил Эрос, напряжённо озираясь, словно в поисках опасности, которая ещё не ушла.
Один из лордов, стоящий ближе к пролому в стене, ответил с мрачной иронией:
— Улетел. И слава богам, что хотя бы здание не развалилось окончательно.
Эрос только скривился, явно не удовлетворённый ответом. Он уже собирался что-то добавить, как заметил приближающегося гвардейца-сканера из своего Дома. Тот подошёл в сопровождении Архила. Брат остановился перед ним и, глядя прямо в глаза, произнёс:
— Городская стража отступила сразу, как стало ясно, что Трибель исчез. Мы схватили часть синекрылых, но часть драпанула прочь.
— Исчез? — Эрос прищурился, голос его стал стальным. — Данила улетел куда-то, но Трибель был здесь. Глушилки не позволили бы ему уйти незамеченным.
— Может, его загрызли