Элио выстрелил в одного полицейского из револьвера с обычными пулями, а в другого – «архангелами». От ранения обычной пулей в руку тот, кто подбирался слева, даже не вздрогнул, а вот от попадания «архангела» тот, кто заходил справа, взвизгнул по-шакальи и отпрянул. Рана задымилась.
«Черт, как бы их не убить?»
Над головой Элио грохнул выстрел. Полицейскому слева оторвало ухо; юноша присел от неожиданности и обернулся. Абернаут стоял над ним на лестнице и сжимал в руке табельный пистолет.
– Не убивать! – властно крикнул шеф полиции, и тут безухий полицейский прыгнул на Элио, как дикий зверь. Он обхватил юношу руками, поднял, сдавил так, что ребра затрещали, и с такой силой ударил об стену, что если бы Элио не успел подставить руку под голову, то получил бы перелом височной кости.
В голове, однако, все равно загудело; джилах изо всех сил пнул полицейского каблуком в колено. В нем что-то хрустнуло, но под воздействием нечисти человек уже не обращал внимания на травмы. У него только слегка подогнулась нога, и он с размаху швырнул юношу об пол.
Элио ударился о половицы грудью и скулой. От удара из носа пошла кровь, револьвер с обычными пулями вылетел из руки. Юноша попытался извернуться, но полицейский пинком в бок снова бросил его на пол. Внезапно за спиной одержимого вырос Абернаут и сделал подсечку, отчего тот упал на колено; шеф полиции схватил подчиненного за руку, вывернул ее за спину и уперся ногой ему в плечо.
Рука уже с хрустом выворачивалась из сустава, когда третий полицейский бросился на начальника. К счастью, Элио успел перекатиться на спину и выстрелил. Пуля раздробила одержимому ключицу, и его правая рука повисла, как плеть. Он с воплем отскочил – пули «архангелы» сжигали плоть одержимых, и человек заметался по коридору, завывая от боли. Джилах выстрелил еще дважды, чтобы отогнать полицейского, который чуть не раскроил ему череп, и поднялся на колени.
К изумлению Романте, Скотт был еще жив. Несмотря на сверхчеловеческую силу одержимого, детектив успешно с ним боролся, даже вырвался из захвата и сам проводил удушающий прием. Полицейский пыхтел и извивался. Элио всадил в него две пули – в бедро и в плечо. Одержимый с визгом вырвался из рук Скотта и принялся кататься по полу. Двое других, поскуливая от боли, подхватили его под локти, волоком протащили по коридору, с разбегу выбили окно и были таковы.
– Третий этаж, господи… – ошеломленно пробормотал Скотт.
Элио сунул в кобуру разряженный револьвер и подобрал тот, который выронил по ходу драки.
– Вы могли убить моих полицейских, – недовольно сказал Абернаут.
– Нет.
– Что значит – нет? Вы по ним стреляли!
– Хотел бы убить – убил, – буркнул джилах и выстрелил.
Пуля пронеслась над плечом шефа полиции. Он отшатнулся, а потом недоверчиво потер пальцем сучок на лестничных перилах. Пуля вошла точно в середину сучка.
Элио подошел к окну вместе с детективом. Тот, морщась, потирал бока. Юноша покосился на него и спросил:
– Как вы?
– В порядке, а вы? Вам нужно приложить лед.
Элио провел пальцами под носом – кровь еще текла, капая на воротник рубашки и галстук.
– Почему они убежали? – спросил Абернаут.
Он тоже подошел к окну и посмотрел вниз, на сверкающие под весенним солнцем осколки стекла и темнеющие на белесых камнях пятна крови.
– Ими сейчас управляет нечисть. Скорее всего, она решила, что мы в конце концов убьем ее рабов, а новых ей не достать – я окружил дом защитным контуром. – Тут Романте ощутил некоторое беспокойство. Хорошо, что Уикхем отправился проверить состояние контура. Плохо, что медведь-оборотень никак не сможет его починить, если вдруг что.
– Рабы для нечисти такая ценность? – удивился шеф полиции. – Она же, ну… нечисть. Зачем ей рабы?
– Для разных целей. Она может ими питаться, посылать на разведку, отправлять туда, куда ей самой трудно добраться. Нечисть не умеет раздваиваться… как правило, – подумав, добавил Элио. Впрочем, за Королевой Магелот таких способностей вроде не числилось.
– Я отправлю за ними погоню, – сказал Абернаут. – С такими приметами, какие вы им оставили своими пулями, их нетрудно будет найти. А вы что будете делать?
«Хотел бы я это знать», – подумал Элио, но ответить что-то было нужно, и он произнес:
– Нужно выяснить, кто построил дом и когда был проведен ритуал с жертвоприношением. Мне требуется доступ в архивы или где тут у вас хранятся записи о постройках и документы о собственности.
– Это вам поможет решить проблему?
– Да.
– Не понимаю, каким образом, – пожал плечами Абернаут. – Но ладно. Я поговорю со своими знакомыми. Скотт, у вашего отца есть влиятельные друзья в мэрии. Привлеките их.
– Хорошо, сэр, – без особого восторга ответил детектив.
– А вы, юноша, сходите наконец со своим носом к врачу! Еще истечете тут кровью, и нам придется разбираться с вашими коллегами, которые слетятся на труп, как стервятники!
Абернаут подобрал трость, шляпу и направился по коридору к палатам, из которых опасливо выглядывали пациенты и персонал. Шеф полиции окликнул нескольких медбратьев и властно потребовал прислать врача.
– Вот видите, – сказал Скотт, – вы с ним все-таки поладили.
До зловещего дома Диего Уикхема подвезли полицейские в полицейском же экипаже. Они приехали, чтобы сменить двоих своих товарищей, которые несли караул около защитного контура. Элио оставил им только два медальона для защиты от нечисти, так что полицейские менялись парами каждые шесть часов.
В экипаже Диего перекинулся с ними парой слов и выяснил, что в доме завелась нечистая сила, вот потому-то смены не больше шести часов – а иначе «в голове шум и голос какой-то и уже не понимаешь, на каком ты свете», как жаловался один из полицейских.
Выпрыгнув из экипажа, оборотень тут же направился к контуру, присел около него на корточки, осмотрел и похмыкал. Неудивительно, что Булавка, изобразив такое, вернулся в замок бледным, осунувшимся и шатающимся. Контур из трех колец, оплетенный геронами, знаками и строками заклятий, Элио сделал на совесть и потратил на это очень много сил. Вот только полицейские заметили, что круг, который ярко светился утром, к обеду уже стал бледнее.
Но откуда же нечисть берет столько сил? Неужели в доме все-таки есть трещина на ту сторону?
Диего поднялся и принюхался. Но запах озона, поднимающийся от контура, перебивал все остальное. Оборотень поморщился и собрался было перешагнуть круг, как полицейский сцапал его за