– Ignis Securis! – продолжала Диана.
Узкое пылающее лезвие длиной в шесть футов пронеслось над Диего и Элио и отсекло руку Магелот.
– Ух ты, работает! – восхитилась мисс Уикхем.
Вдруг пышные волосы Королевы оплели лезвие. Оно вспыхнуло и высвободилось, но новые пряди сгустились из темноты и снова его опутали, и снова, и снова, сколько бы лезвие их не сжигало. С отчаянным возгласом Диана рассеяла заклятие.
Внезапно из темноты выстрелили серые щупальца. Диего взвыл, забросил на плечо Элио и бросился к сестре. Он успел оттолкнуть девушку за миг до того, как огромное щупальце врезалось бы в нее со страшной силой. Оборотень отшвырнул джилаха и получил в грудь такой удар, что врезался в стену всем телом и пластом рухнул на пол. В голове звенело так, что он даже не слышал голосов девушки, Элио или Королевы.
Сквозь боль в спине и голове он смутно ощутил прикосновение сухой теплой ладони ко лбу и чьей-то руки к хребту между лопатками. Что-то вспыхнуло так ярко, что Диего увидел свет даже с закрытыми веками, а потом боль отступила. Он приподнялся на локте и повернул голову. Рядом с ним, положив на него руки, стоял на коленях Элио и бормотал что-то на джилахском. Диана удерживала над ним щит, в который колотили щупальца и скреблись длинные когти. В ее поднятой руке наливался огненным светом стеклянный факел.
– Диего, как ты? – спросил Элио.
– Охо-хо, – отвечал оборотень и перекатился на бок, а потом кое-как сел, опираясь рукой на пол.
– Приготовься, – шепнул юноша. – Тебе надо меня подбросить, помнишь?
– Угу, – сумрачно откликнулся Диего. Последнее, чего ему хотелось – это бросать юношу прямо в объятия Магелот. А что еще делать…
– Я готова, – сказала Диана. – Диг, ты в порядке?
– Сейчас. – Уикхем покряхтел и поднялся.
Его шатнуло, и Элио испуганно схватил его за руку. Это как будто придало оборотню сил. Он глухо зарычал, встряхнулся и превратил руки в лапы. Плащ и свитер лопнули на раздавшихся вширь плечах. Тлеющая в сердце ярость окрасила мир вокруг в красноватый.
– Давай! – взревел оборотень и подхватил Элио.
Диана рассеяла купол и крикнула:
– Flammae Lampada Sancta!
Факел в ее руке полыхнул и залил дом алым огнем, словно закатное солнце, выжигая все, что встречалось на его пути. Щупальца Магелот обратились в пепел, сама Королева с воем отпрянула и завертелась на месте, пытаясь сбить огонь со своих одежд, волос и рук. Диана со слабым вздохом осела на пол. Диего, улучив момент, когда пламя, пляшущее на Королеве, стихло, метнул Элио, как снаряд, прямо ей в руки.
И Магелот его поймала. Она выставила вперед руки, словно человек, инстинктивно закрывающийся от удара, но сразу же схватила добычу и стиснула так, что у Элио вырвался крик. Королева отпрянула вместе с ним к щели на ту сторону, держа двумя руками, а затем вдруг полоснула юношу третьей рукой по локтю. Из ладони Романте выпал камень элаима и покатился по полу.
– Ох нет… – прошептала Диана.
– Вздумал обмануть меня, маленькая тварь? – прошипела Магелот. – Я учуяла заговоренный камень сразу же, как вы вошли!
Она подняла Элио над головой, и вдруг на губах юноши появилась слабая, но торжествующая улыбка. Из ножен, скрытых в его правом рукаве, выскользнул узкий клинок, который он всадил себе в грудь и тут же выдернул. Кровь щедро хлынула на лицо Королевы, и она слизнула ее длинным синим языком.
– Ана ахаф лехле хаклиль, – тихо произнес джилах. – Икат лезавит!
– Боже мой, – выдохнул Диего. – Что ты делаешь?
Кровь, льющаяся из раны Элио на лицо, руки и тело Королевы, внезапно засветилась и превратилась в золотистые пятна, которые расцветили нечисть, словно фольга. Свечение усиливалось с каждой секундой, прожигая плоть потусторонней твари. Магелот поперхнулась, попыталась выплюнуть кровь и отбросить джилаха, но было поздно. Сияние оплело их обоих тончайшими нитями, и эта паутина становилась все гуще, пока за золотым маревом не исчезли и тонкий силуэт юноши, и высокая темная Королева. Диего поднял руку, чтобы прикрыть глаза от бьющего в них света, а он неожиданно мигнул, как огонек свечи, и втянулся в одну фигуру. Юный джилах парил в воздухе, закрыв глаза и уронив голову на грудь.
И все остальное тоже исчезло. Не осталось ни единого следа нечисти – ни тумана, ни щупалец, ни удушающе тяжелого воздуха. Только черные ветви все еще оплетали стены, пол и потолок, и стеклянно поблескивала запечатанная неведомой магией брешь на ту сторону.
– Элио? – позвал оборотень.
Юноша открыл глаза – такие же светлые, зеленовато-голубые, как и раньше. Его раны затянулись – остались лишь разрезы на одежде там, где их наносил нож или когти Королевы.
Элио опустился на пол. Диего настороженно смотрел на него. Вдруг лицо джилаха болезненно исказилось, и он со стоном скрючился, прижав обе руки к груди, будто что-то разрывало его изнутри.
– Элио! – воскликнула Диана и вскочила на ноги. – Что ты наделал!
– Стой! – крикнул Романте. Он попятился от них, крепко обхватил себя руками, замотал головой, а потом снова замер. Его плечи судорожно подергивались. Диего осторожно, крадучись, направился к юноше, бесшумно ступая по полу, усыпанному пеплом. Оборотню это все не нравилось.
– Д-д-диаааанааа, – протянул Элио. Его голос дрожал от мучительной боли.
– Я здесь, – быстро ответила девушка.
– Усыпи меня! – потребовал джилах.
– Что?..
– Усыпи меня! Скорей!
Диана в смятении оглянулась на брата. Элио выпрямился и замер. Его глаза потемнели до сине-зеленого цвета, а лицо стало алебастрово-белым.
– Давай же! – крикнул Диего и бросился на юношу. Он схватил Элио, но тот рванулся с такой нечеловеческой силой, что едва не выдернул лапы оборотня из суставов. Уикхем взвыл.
– Altum somnum! – крикнула Диана.
Элио зашипел. Оборотень из последних сил стиснул его в объятиях, но тело юноши было как стальное – он просто разжимал лапы Диего руками, так что у агента кости трещали.
– Ох боже… – прошептала девушка. – Mortiferum Somnum!
У Элио вырвался вздох, и юноша безжизненно повис в лапах оборотня. Диего опустился на пол. Диана подбежала к ним и схватила руку джилаха. Но Диего уже знал и так – хотя сестра использовала заклятие смертельного сна, Элио почему-то был жив. Оборотень слышал стук его сердца, и легкое дыхание юноши щекотало его лицо. Алебастровая белизна отступила, сменившись бледными, но куда более естественными красками.