Плюхин выдохнул. Поджал губы.
— А еще среди них были дети. Я видел детей. Лет десять, а уже вооруженные. И злые, как собаки…
Плюхин рассказал, что выжить ему удалось только потому, что появились мы с Бычкой. Что взрывы гранат заставили большую часть душманов отступить в туннели, а он сам под шумок напал на одного и почти весь стрелковый бой пытался с ним расправиться.
— Думал, помру, — закончил он. — Честное слово — думал помру…
— Не помрешь, давай-ка, вставай, — сказал я, — я тебе помогу.
Я помог ему подняться, подлез под плечо, чтобы раненый мог на меня опереться.
Потом я подсветил свои часы фонариком.
— Нужно уходить и обо всем доложить Мухе, — приказал я. — Возвращаемся.
Мы стали медленно продвигаться обратно. Бычке пришлось одновременно контролировать тыл и фронт. Я помогал хромающему Плюхе держаться на ногах. Шел он с трудом и почти не мог наступать на сломанную ногу.
Когда таким макаром мы добрались до угла, я приказал Бычке выйти вперед.
— Проверь. Только аккуратно, — сказал я, — тут еще могут быть враги.
— Так эту часть мы вроде зачистили, — обернулся ефрейтор. — Там дальше тупик, колодец, через который мы спустились. Туда духам мимо нас никак не попасть.
— Аккуратно, — настоял я.
Бычка поджал губы. Потом кивнул. Забурчал:
— Первый, сука, боевой приказ, и сразу в пекло… От мать твою…
Он принялся медленно выглядывать из-за угла. А потом тут же грохнуло. Оглушительная очередь разорвала тишину подземелья.
Бычка закричал матом и опрокинулся на нас, когда пули выбили осколки из кирпичной кладки прямо у него перед лицом.
Все втроем мы повалились на землю.
— З-зараза… Пулеметчик! — Вот единственные цензурные слова, которые смог выдать Бычка в этот момент. Хотя слов было много. Очень много.
Плюхин, упавший на больную ногу, мычал и стонал, лежа у стены. Я выбрался из-под его руки, быстро поднялся.
К этому моменту Бычка тоже уже сидел под стеной, в укрытии. Пулемет продолжал шарашить без всякого разбора. Пули хлопали в потолок, пол и стены.
— Сукин сын засел прямо там, где мы устроили ловушку душманам! — кричал Бычка, стараясь переорать грохот пулеметного огня. — Как⁈ Как он прошел⁈
— Возможно, где-то есть тайный ход, — сказал я, прижавшись боком к стене.
Бычка уставился на меня.
— А если с тыла подойдут?
— Могут, — рассудил я.
— Тогда надо что-то делать с пулеметом!
— Может за нами придут? — простонал Плюхин, с трудом вытянув сломанную ногу. — Может вытащат нас⁈
Я глянул на часы. До назначенного времени оставались две минуты.
— Рисковать нельзя. Бычка правильно говорит. Могут зайти с тыла. Надо подавить пулемет.
Бычка сжался, ожидая, когда же затихнет очередь. Пулеметчик строчил без разбора. Причем не очень умело. Даже совсем неумело…
— Саша, — ефрейтор глянул на меня, в его взгляде блестела надежда. — Ты ж тогда все придумал! Хитро придумал! И сработало! А что сейчас? Сейчас мысли есть? Что нам делать⁈
Внезапно пулемет затих. Мы прислушались.
Секунды потекли так медленно, что казалось, мы сидели в этом укрытии вечно.
Я стянул вещмешок.
— Ты что делаешь? — спросил Бычка.
Ничего ему не ответив, я просто выкинул мешок из-за угла. Он грохнулся на глину, загрохотал консервами.
Огня не последовало.
— У него патроны кончились? Может… Может он ушел? — спросил Бычка, снова глядя на меня с немой надеждой.
— Плюха, как у тебя с патронами? — спросил я.
Плюхин прижал к груди автомат. Покивал:
— Ничего не отстрелял. Не успел.
— Прикроешь тыл. Мне нужно минимум два бойца.
Плюхин покривился от боли. Потом лицо его стало решительным, взгляд сделался жестким.
— Да. Смогу.
— Хорошо, — я глянул на Бычку. — Мы с тобой выходим. Будь внимателен.
— А пулеметчик⁈ — удивился Бычка.
— Он не будет стрелять.
— Почему⁈
— Если б мог — уже стал бы. Возможно, он ушел.
— А если нет? Если это ловушка⁈
— Это не ловушка, — покачал я головой.
— А если…
— Выдвигаемся.
— Но…
— Саша, — я схватил пулеметчика за рукав. — Ты доверился мне в прошлый раз. Так?
Бычка сглотнул. Покивал.
— Вот доверься и теперь. Просто исполняй приказ.
Бычка шмыгнул носом. Выдохнул сквозь сжатые зубы, а потом быстро покивал.
— Отлично. Тогда вперед.
Мы аккуратно выбрались из укрытия. Как я и думал, пулемет не заговорил. Не заговорил он и через десять метров туннеля. Не заговорил и через двадцать.
Мы двигались в полной тишине, стараясь ступать почти беззвучно. Настолько беззвучно, насколько позволяли сапоги. Когда мы уже подходили к кяризу, я услышал возню и лязганье.
Пулеметчик был еще там, но в темноте мы не видели его. Одно я знал точно — у него проблемы с оружием. А значит — нужно торопиться. Ведь проблемы можно устранить.
— Быстрей… — шепнул я.
Мы с Бычкой перешли на бег. И пулеметчик это услышал. Я заметил, как он, словно черная тень, вскочил и бросился бежать.
Бычка вскинул автомат.
— Нет, стой!
Прогремел выстрел. Дульный огонь осветил туннель. Тень беззвучно исчезла — человек упал на землю.
— Что? — удивился Бычка.
Я наградил его тяжелым взглядом. Но ничего не сказал.
Когда мы вошли в кяриз, нашли там лежавший на сошках пулемет РПД с валявшимся рядом магазином «бубном». Еще один, видимо, пустой, остался в пулемете.
— Патроны у него были, — Бычка поднял полный барабанный магазин. — Чего он не стрелял?
— Не хватило сил перезарядить, — мрачно сказал я.
— Чего? — удивился Бычка.
— Вернись за Плюхой.
— Я не понял…
— Это приказ.
Бычка уставился на меня с немым вопросом в глазах. Но все же пошел обратно по туннелю.
Я же, медленно, шаг за шагом, принялся продвигаться вперед. А потом увидел его.
Тело мальчика лет двенадцати, одетое в простую, но грязную белую рубаху, растянулось на земле в нескольких метрах от меня. На его спине расцвело большое черное пятно — кровавое пятно от огнестрельного ранения.
Глава 24
— Он пришел отсюда, — сказал я, осматривая узковатый лаз у самого основания стены