– Похоже, отсюда что-то забрали. Тебе так не кажется?
Всеволод, подавшись вперед, тоже заглянул в пролом. Внутри ящик имел красновато-волокнистую структуру, очень похожую на живые мышцы. Среди раздробленных осколков и порванных мускулов зияла брешь размером с крупную овцу. Или сундук. Или тюк конопляной пакли. Или задницу царя Гороха. Или еще множества разных вещей, которые могли здесь поместиться. Гадать было бесполезно.
– Должно быть, бедолаги, которых мы нашли, попытались вскрыть его, и он взорвался прямо им в лицо. Энергия, которая при этом высвободилась, измочалила и иссушила их тела, – принялась рассуждать вслух Врасопряха. – Однако непонятно, почему остальные не забрали их с собой? Почему проявили такое небрежение и бросили павших?
– Может, шибко торопились?
– Может быть… А может, их что-то спугнуло.
– Как бы то ни было, то, что лежало в этом… хм… коробе, они унесли с собой.
– Да, унесли. И судя по рассказам местных, именно это вызвало появление Скверны. – Ведьма посмотрела на Всеволода и добавила: – Тебя это, похоже, не очень-то и волнует.
– Я пришел сюда за Петром, а не за тем, чтобы выяснять, откуда взялась Скверна. Сейчас с ней все равно ничего нельзя поделать: у нас просто нет на это сил.
Врасопряха с сочувствием прикоснулась к плечу воина.
– Ты ведь понимаешь, молодой княжич, скорее всего, уже…
– Знаю, – оборвал ее на полуслове Всеволод, избегая участливого взгляда колдуньи, который только усугублял чувство собственного бессилия. – Знаю, – с болью повторил окольничий, – но Петр вырос у меня на глазах, и я не могу его просто так оставить. Просто не могу…
Кудесница кивнула.
– Хорошо, тогда продолжим поиски. Что-то мне подсказывает, он недалеко.
Отряд снова двинулся вперед, прокладывая дорогу по ровному, как тарелка, дну воронки.
Не успев отойти и нескольких шестов [101] от куба, кметы напоролись на разоренный лагерь Хоровода. Из тумана один за другим вынырнули признаки присутствия людей. Сгнившие, опавшие наземь палатки. Покосившийся шалаш из копий. Пухлый закопченный котелок, висящий на треноге над залитым водой костром. По всей видимости, колдуны и их сопровождение разбили здесь свое становище до того, как выбоину от метеора затопило. Теперь же выдавленная из недр вода мерно перекатывала по дну оставшийся от людей мусор: мелкие безделушки, тряпки и потерянные вещи. А еще она с тихим жалобным плеском облизывала разбросанные по лагерю тела. Никто из марьгородцев не проронил ни слова при виде новых трупов. Покойники никого уже не удивляли.
Среди мертвецов оказалось несколько закованных в броню воинов-хороборов, волхв в истлевших белых одеяниях, изукрашенных золотым шитьем, и женщина-ведьма. И если кудесник, вне всяких сомнений, являлся вежливцом, то волшебница, судя по остаткам платья, украшениям и кривому посоху-литиусу, зажатому в костях руки, принадлежала к чарану [102] мольфар. Довольно странно. Редко когда вежливцы Сварога и служители Мораны мирно уживались вместе.
Как бы то ни было, ни ведьме, ни ее спутникам чары не помогли. Все найденные в лагере тела носили следы в виде рваных ран, укусов и сломанных костей. При этом нужно было воздать должное хороводцам: все они умерли с оружием в руках, сражаясь с неведомым врагом до последнего.
Обходя стан и исследуя останки своих побратимов, Врасопряха сокрушенно качала головой. Воевода тенью следовал за ней.
– Тяжелые доспехи с охранными заклятиями, татуировки-обереги, ведьмы и волхвы в компании… Похоже, они знали, за чем шли, и подготовились к тому, что их ждет, – высказал предположение окольничий.
– Судя по тому, что все они мертвы, этого оказалось недостаточно.
– У тебя есть хоть малейший намек на то, что здесь произошло?
Врасопряха немного помолчала, прикусив нижнюю губу, потом призналась:
– Нет. Могу лишь предположить: их убило то, что было скрыто в странном ковчеге, упавшем с неба. Хотя, может быть, и нет, и все это мои домыслы. Теперь об этом уж не прознать…
– Со слов Харитона, не все из пришлых сгинули в болоте. Кто-то уцелел, они-то и должны обо всем ведать.
– Если верить этому лжецу, так и есть.
– Эх! Я бы годовое жалованье отдал, лишь бы «побеседовать» с выжившими с глазу на глаз. Выведать, для чего они сюда явились, что украли…
– Из твоих уст это звучит почти угрозой.
– Так оно и есть. Слишком уж многие люди живота лишились после визита хороводных в здешние места.
– Твои чувства вполне понятны, однако…
Что хотела ответить Врасопряха на резкое замечание воеводы, так и осталось тайной, поскольку кудесницу прервал негромкий звук. Глухой и низкий, он ударил по ушам марьгородцев протяжной нотой.
Уставившись в белесую муть, окружавшую разоренное становище, Ксыр рычал. Он, словно волкодав, почувствовавший близость зверя, весь напрягся, вздыбил на загривке шерсть. Звук, который исторгал из себя Одержимый, человеческое горло издать было просто не способно.
Кметы инстинктивно сжались в кучку, ощетинились оружием, причем некоторые из воинов направили его именно на Ксыра. Но подручный ведьмы не обратил внимания на это, продолжая вглядываться в изменчивое покрывало тумана. Из мглы показалось несколько размытых силуэтов. Шатаясь, хрипя и постанывая, они медленно брели в сторону марьгородцев, с каждым мигом становясь все четче.
– Что за… Это же Илья! Эй, братцы, гляньте: это ж наш невеличка-богатырь Илюша. Мы-то думали, сгинул он, ан нет, глядите-ка: живой! – радостно выпалил Миролюб, порываясь броситься навстречу кмету. Однако Пантелей удержал воина стальной хваткой. – Ты чего, десятник, это же…
– Незнамо что, но точно не Илья!
Преодолев завесу белой пелены, из тумана неуверенной походкой вышли люди. Немного, около десятка. Одежда пришлых поражала разнообразием. Кое-кто нес на себе составные латы хороборов – разбитые, продырявленные, покрытые вмятинами и пятнами высола на изъеденных коррозией боках. На других болталось драное тряпье, в котором все еще угадывалась простая крестьянская одежда. Третьи и вовсе плелись нагишом.
Впереди этой пестрой толпы действительно вышагивал Илья. Вернее, то, во что обратила его Скверна. Пропавший воин по пояс продолжал оставаться обычным человеком, а вот выше… На груди, предплечьях и спине кмета, прорвав железные кольца кольчуги, густо проросли пятнистые грибы. Россыпь их мелких искрасна-синих шляпок, сплетаясь грибницей, взбиралась на шею и нижнюю челюсть человека. Нос у не-Ильи провалился, став губчатым отверстием, глаза исчезли под наплывом пустул и бугристых вздутий. Всю верхнюю часть лица прикрывала пятерка мясистых лепесткообразных отростков, охватывающих скальп, лоб и скулы гридя. Собираясь в пучок на затылке, они образовывали единый мощный жгут. Толстый, как корабельный канат, он протягивался куда-то вдаль, в туман. Как заметил Всеволод, такие же теряющиеся в тумане жгуты пуповины тянулись от головы каждого из порабощенных Скверною людей.
– Всеволод Никитич, глянь!
Тронув воеводу за