– Кейт не разговаривает со мной уже пятнадцать лет, – ответил Бенедик. – Такая мелочь, как конец света, на нее не повлияет.
Персеваль дрожала не только от холода, но Крыло все равно обернулось вокруг нее, словно тепло могло помочь. Возможно, при других обстоятельствах Персеваль избила бы крылья и заставила их отодвинуться.
Но она не позволит Праху увидеть ее слабость, не позволит ему увидеть ее страх.
Злость, отвращение; в этих чувствах было достоинство, и она позволила им стать ее ориентирами.
– Но зачем брать столько живых? – спросила она. – Зачем нужны все эти раи, пассажиры и животные? Зачем цельные замороженные люди? Если строителям был нужен только генетический материал…
– В трупе много всего полезного, – сказал Прах и подмигнул, словно проверяя, содрогнется ли Персеваль.
Она не дала ему возможности насладиться этим зрелищем.
– Зачем столько живых пассажиров, Прах?
– Иаков.
Персеваль прикусила губу. Прах пожал плечами и отвернулся.
– Иаков, – повторила Персеваль. Она сказала себе, что это ничего не значит, что это просто имя. – Пожалуйста. Если ты хочешь, чтобы я с тобой сотрудничала, объясни, почему я должна это делать.
Он поднял руку, подзывая ее, и она подошла к нему. Крыло, похоже, сейчас не мешало ей ходить, где вздумается, хотя от его прикосновения по коже Персеваль побежали мурашки.
– Строители не зря дали мне такое имя, – сказал он. – Я – лестница, по которой ангелы должны подняться, чтобы попасть на небеса.
– Самаэль сказал, что мир – программа форсированной эволюции.
– Самаэль слишком много болтает.
Если Персеваль сказала бы так про Риан – ну, прежде всего, это было бы неправдой, но, кроме того, она бы сказала так с любовью в голосе. А в словах, сорвавшихся с губ Праха, чувствовался холод пустого дыхания Врага.
На миг Персеваль ясно увидела его – направленный на нее взгляд серых глаз, его протянутую руку. Она увидела его без пелены химически индуцированного доверия: холодный шок адреналина очистил ее сознание. Она внимательно вгляделась в него, зафиксировала изображение, сохранила его, а также записала эмоции, которые ощущала в этот момент. Часть ее симбионта по-прежнему принадлежит ей и отреагировала так, как и следовало бы.
А может, весь симбионт принадлежит Персеваль и по-прежнему был верен ей, а сейчас, как и она сама, отражает натиск Крыла.
– Как можно форсировать эволюцию?
– Если хочешь, чтобы твои внуки стали ангелами? – Он провел пальцами по краю Крыла, и Персеваль это почувствовала.
Она сделала шаг назад.
Прах обвел вокруг себя рукой, указывая на трюм и все его жуткое содержимое.
– На что ты не пойдешь ради этой цели? – спросил он. – Отправишь ли ты их в полет к звездам, из которого нет возврата, – чтобы они либо вырастили крылья, либо погибли?
– Строители хотели создать богов?
– Я – их память, – сказал Прах. – Времени у них было в избытке. Они обладали всеми необходимыми инструментами. Как видишь, они были в достаточной степени безжалостны в создании мутаций. Там, где не работали инструменты, помогала ионизирующая радиация. У них была только одна цель – создать вас по облику и подобию божию. Но этот ледяной мавзолей принадлежит не мне.
– А кому же?
– Я же говорил. Мертвецы принадлежат Самаэлю.
Риан соскользнула в кратер и затормозила, пытаясь не думать о том, что при этом станет с ее руками – и что радиация сделает с ее телом. Она напомнила себе, что теперь она – возвышенная. Одна из монстров.
Судя по тому, что рассказал им Самаэль, никто даже не подозревал, какие они чудовища.
Она выживет. А если ее плоть покроется волдырями и облезет с костей, ну так что? Она вспомнит, как Персеваль утащило в холод, и тогда огонь уже не покажется ей жарким.
Бенедик спустился вторым, а затем их примеру последовал Тристен. Гэвин парил в воздухе рядом с ним. Если василиска и беспокоило то, что бурлящий водоем, скрытый в трещине, горячий – и не только из-за температуры, то он никак этого не выказал, а просто кружил снова и снова сквозь завесы над дымящейся водой. Крупицы нигде не было видно. Похожее на тигра существо бесследно растворилось в воде.
Риан оглянулась на Тристена и Бенедика. Ноги мужчин были длиннее, чем у нее. А у Гэвина были крылья.
– Готовы? – спросила она, когда Тристен то ли спрыгнул, то ли соскользнул к началу тропы.
Возможно, это было глупо, но Риан показалось, что она должна это сделать. Она отвернулась от отца и побежала.
Поначалу она могла бы сказать, что это легко. Тропа шла под уклон, вдоль реки, над которой поднимался пар. Вдоль нее против течения двигалась волна бело-голубоватого света. Риан была в хорошей форме и раздражена. Если Бенедик и окликнул ее, то она его не услышала.
Риан ориентировалась на поток света. В ее голове мелькнула мысль о том, что она могла бы проанализировать только что полученный опыт и подождать. Но с тем же успехом можно было бы накинуть упряжь на ветер; как сказал бы Голова, Риан была сыта по горло – настолько, что совсем не хотела ждать новой порции.
Она бежала. И слышала топот шагов у себя за спиной.
– Полагаю, ты знаешь, куда идешь? – спросил Тристен, бежавший в метре позади нее. Похоже, Бенедика он обогнал.
– Ты говоришь, как чей-то папа.
– Кто знает? Может, однажды выяснится, что я в самом деле твой папа.
Риан рассмеялась – и из-за этого почувствовала себя предательницей. Сохранить свой гнев и непреклонность она бы могла – они заряжали энергией ее каждый шаг, но ее страдание уступало ритму бега. Внутри ее поднялась темная волна; это в ней поднялась мрачная решимость; ее артерии словно были сжаты кольцами гнева.
Риан это приветствовала.
Тристен не ответил, а просто позволил ей бежать дальше.
Тропа была неровной, и Риан приходилось прыгать и карабкаться, чтобы следовать за смертоносным потоком по уровням корабля. С силой тяжести творилось что-то странное; Риан бежала вниз, но река рядом с ней текла вверх. Риан подумала, что если она прыгнет в реку, то прежде чем ее мясо поджарится и отстанет от костей, она почувствует, как вода несет ее вниз, обратно к началу.
Но какими бы сбивчивыми ни были ее шаги, они создавали ритм для медитации. Слева от нее возвышался разорванный металл – жуткий, покрытый пятнами; из него сочилась ржавчина. Под ее ногами – раздавленные переборки, которые великое множество ног отполировало до гладкости.
Риан протиснулась через узкий лаз между острыми пластинами вывороченного настила и скользнула с