– Я не…
– Не лги мне.
Риан скрестила руки на груди и нахмурилась.
– Вы воюете между собой.
– И так было с тех пор, как закончилась эпоха движения, – признал он. – Когда Исрафил раздробил себя на части, чтобы выжить, многое было утеряно…
– И мир подчинится только законному Капитану. Но как тебе это поможет, если у тебя не хватает мощности процессоров… А!.. Симбионты.
– У нас было время, чтобы увеличить мощность, – сказал он. – Да. Сами колонии содержат в себе достаточно компьютрония, чтобы разместить нас, если мы снова объединимся и станем центральной властью.
– И тот из вас, кто заключил союз с Капитаном, получает преимущество.
Пока она говорила, пока она заставляла Самаэля говорить, герой Ынг шепнул ей на ухо:
Он лжет.
– Это вопрос выживания, – тактично сказал Самаэль. – Или поглощения. Я мечтаю выжить. Не хочу, чтобы меня поглотили. И если ты мне поможешь, я отобью твою сестру у Праха.
Что значит «лжет»?
Симбионты их всех не удержат, – ответил герой Ынг. – На них и воспоминания команды не хватит места.
Значит, они поглотят нас?
Не тебя. Нас. Воспоминания умерших. Представь себе, Риан, что я – человек, который считает, что у него больше прав жить, чем у тебя.
Риан прекрасно могла себе это представить.
– Почему ты надеешься отбить Персеваль, если не можешь победить Праха? – спросила она у Самаэля.
– Я уже дал тебе средства, – ответил он. – Считай это задатком, если угодно.
– Средства?
– Слива с дерева-библиотеки. Она – редкий фрукт, и в ней есть кусок кода, который отнимет у Праха контроль над ее симбионтом. Я с самого начала приберег сливу для тебя, чтобы ты была свободной, моя Риан.
Она отступила бы снова, услышав, как он небрежно распоряжается ею, но упрямства Риан было не занимать.
– Тогда зачем мне ты?
– Чтобы доставить ей фрукт, – сказал он. – Если Персеваль еще не покорилась Праху по доброй воле, есть шанс, что слива освободит из оков рабства.
– Но если он Ангел библиотек, то разве он не должен знать…
– Да, – ответил Самаэль. – Но все когда-нибудь подходит к концу. А я – Ангел смерти.
Он криво улыбнулся, глядя на нее сквозь завесу волос, и сказал:
– Но именно я пришел увидеть твое пробуждение. Здесь нет ни твоего отца, ни твоей матери.
А зачем ему это? Они бросили ее на Аласдера и, недолго думая, ушли, а Аласдер сделал все возможное, чтобы скрыть от Риан ее происхождение.
Но сейчас, когда она познакомилась с несколькими возвышенными, она не считала себя обокраденной из-за того, что ее воспитали как плебейку.
Она вдруг поняла, что Самаэль все еще смотрит на нее и ждет ответа. Встать ли на защиту Бенедика и Арианрод – с которыми она едва знакома – или осудить их?
Риан вытерла ладони о бедра и выкинула из головы эту мысль. Всю жизнь обходилась без чьего-то покровительства, и сейчас оно ей тоже было не нужно, особенно покровительство Самаэля.
А затем он сказал:
– Ты же знаешь, что они хотят просто тебя использовать – так же, как они использовали Персеваль.
И его тон – полный надежды, легкий, неискренний – стал сигналом, который пробудил в Риан злые мысли. Мелкими шажками она быстро подошла к нему; пол обжигал ее босые, размякшие от жидкости ноги.
– И ты – тот самый ангел, который отравил нас?
– Отравил вас?
– Отравил Персеваль, – сказала она. – Вирусом гриппа. А потом устроил так, чтобы она попала в плен к Ариан.
Его лицо засветилось от улыбки.
– Если это так, – сказал он, – то почему ты думаешь, что я бы столь легко в этом признался?
Они проникли друг в друга.
Персеваль едва успела понять, что Крыло окутывает ее, вытягивая ее из тела в причудливые узоры тени и света крыльев-паразитов, а затем она стала столь же свободной от тела, как и демон, которого кто-то изверг из себя в ходе экзорцизма. Она представила себе, как ее сознание всплывает вверх по глотке и вылетает на выдохе в виде облака освещенных солнцем частиц, которое летит вокруг ангела и погружается в него.
А затем они стали единым целым, усиливая и отменяя друг друга в узоре интерференции, полосы сверкающего света и тьмы. Персеваль мыслила четко; она одновременно очистилась от химического коктейля, с помощью которого Крыло пыталось соблазнить ее, и вышла за пределы своей собственной плоти. Она растворилась в Прахе, думая о том, сколько времени Крылу понадобилось на то, чтобы скопировать особенности ее мышления и личности, и как теперь понять, не изменило ли оно их – незаметно или не очень.
– Идем, – сказал Прах, и теперь его присутствие было похоже на паутинку, на прикосновение ветерка к шее, которой у нее уже не было. Он направил ее, и она пошла с ним, чувствуя себя совсем крошечной в тени его крыльев. Они потянулись вперед – вспышка, летевшая со скоростью света. Они стали ближе, чем кончики перьев крыла.
И оказались в Доме Власти.
Или в том, что от него осталось.
– Это твоих рук дело, – сказал Прах, и Персеваль, возможно, задрожала бы от страха, если бы не была идеальной, лишенной эмоций машиной.
Он показал ей смерть; он показал ей ужасы войны; он показал ей, что такое – быть ангелом и плыть по воздуху.
Они, словно призраки, двигались среди мертвецов – распределенные сознания, дрейфующие в облаке пыли. Персеваль понимала, что быть настолько разреженной опасно, что здесь есть ангелы, которые охотятся на других ангелов, но Прах оставил эту часть своей сущности на месте уже очень давно и чувствовал себя в безопасности – настолько, насколько может чувствовать себя тот, кто покидает свою крепость.
– Я защищаю твое тело, – сказал он, и она потянулась назад – чтобы ощутить свою телесную оболочку, которая плывет среди решеток мира.
Персеваль не умела распределять свое сознание по всей сети так же, как он. Она могла переключаться между символами, осознавая задержку, доли долей секунды, связанную с перемещением со скоростью света. Она даже могла накладывать одну перспективу на другую, но легкость, с которой Прах управлял своим вниманием, была ей недоступна.
Однако она чувствовала темные области, огромные зоны «Лестницы Иакова», которые не находились под контролем Праха, – или просто мертвую, гниющую, отмирающую плоть, которая еще не отвалилась от угасающего мира.
– Лишь человек, пока что ты всего лишь человек, – сказал Прах. – Вот что значит быть моим капитаном, любимая.
Персеваль исследовала пределы этой новой способности, думая о том, есть ли здесь инструмент, который можно превратить в оружие против него. Она попыталась спрятать эту мысль.